К тому же потрясение, которое поначалу убило в ней все чувства, стало понемногу проходить. С каждым днем ей все труднее становилось не думать о том, что, возможно, она ошибалась относительно себя и на деле не такая замечательная, какой себя считала. Чтобы окончательно не увидеть в себе чудовища, она с радостью прекратила затворничество и вернулась на «Калиновый».
Но к прежнему не было возврата. Когда однажды несчастье принесло ей горе, рудник помог пережить трагедию. На сей раз было иначе. Прошло несколько дней, пока Софи поняла, почему этого не происходит, и открытие привело ее в еще большее отчаяние. С детских лет она глядела на «Калиновый» глазами отца, но теперь она видела его глазами Джека Пендарвиса.
Это все изменило. Она сопротивлялась, как мученик, подвергаемый пыткам, но не была слепа и не могла отрицать того, что видели ее глаза. Или того, что слышали ее уши: она спрашивала людей – не тех, кто работал в конторе, а самих шахтеров, – насколько тяжело им приходится, и, когда они отделывались бодрыми, уклончивыми фразами, не отставала от них, стараясь добиться правды, не удовлетворяясь вежливыми отговорками или неловкими оправданиями. Естественно, никто не хотел показаться жалобщиком; это она могла понять. Иногда, правда, у нее возникало малоприятное чувство, что некоторые шахтеры просто щадят ее и, как галантные кавалеры, не говорят правды, чтобы не огорчать ее. Все больше ее смущало, что она спускалась под землю один-единственный раз, и то как туристка.
Поэтому она решила повторить спуск. Дженкс, едва скрывая неодобрение, играл роль провожатого. Они спустились на двадцатый уровень, Дженкс провел ее по двум галереям и приготовился было подниматься наверх. Когда она объяснила, что хочет спуститься ниже, до шестидесятого уровня, и все увидеть своими глазами, он не сдержался.
– Вы вся перепачкаетесь, – запротестовал он, поднимая свечу повыше и показывая на ее одежду. В ответ она язвительно сообщила, что прекрасно знает, как грязно на рудниках, и что сегодня утром забыла надеть бальное платье. – Вы устанете, – попробовал Дженкс другой довод, – вам не хватит воздуха, чтобы подняться обратно наверх. Чтобы все посмотреть, понадобится несколько часов – и зачем вам это, в конце концов, нужно? – Его отношение к ее затее разозлило Софи не потому, что было проявлением дерзости с его стороны, а потому, что она сама еще недавно думала почти точно так же, как он. Теперь, поняв это, она поразилась тогдашнему своему равнодушию и высокомерию. Поэтому Софи сдержанно, но твердо произнесла:
– Я бы хотела спуститься ниже, мистер Дженкс.
И дородный горный мастер фыркнул, пожал плечами и полез по очередной лестнице вниз.
Увиденное не было, конечно, откровением. Она представляла, каково в самом низу. Но одно дело смотреть на карту рудных жил или схему подземных галерей, слушать рассказы шахтера о том, как он неделю копает глинистый сланец, чтобы добраться до медной руды, и совсем другое – самой всеми пятью чувствами ощутить темное, сырое, задымленное, грохочущее взрывами нутро рудника. В этом смысле увиденное явилось для нее откровением, и у нее было более чем достаточно времени поразмыслить над этим, пока она, превозмогая усталость, карабкалась по отвесным, скользким от грязи, опасным лестницам, отдыхая на каждой площадке, а Дженкс, на почтительном расстоянии в десять ступенек от нее, глядел в стену, отворачивая багровое лицо, на котором было написано: «Я же предупреждал, нечего было вам делать внизу».
Спустя два бесконечных дня и три бессонные ночи Софи приняла решение. Дженкс прочитал о нем в меморандуме, который она вручила ему, Эндрюсону и Дикону Пинни.
Среди прочего в меморандуме говорилось, что управление рудника (в лице Софи) намерено привлечь средства, используемые при финансировании разведочных работ, для устройства подъемников, которые заменят наиболее длинные лестницы, и для установки новой вентиляционной системы на самых глубоких уровнях. С ноября по март каждый желающий может в обеденное время получать на поверхности горячий суп по цене три пенни за порцию. Для тех, кто работает наверху, будет устроено зимнее обогреваемое помещение, а душевая будет расширена и переоборудована. Кроме того, она санкционирует создание комитета из шести человек (из которых трое простые шахтеры), призванного изучить условия труда и оценить степень безопасности на руднике, включая возможность несчастных случаев, и в трехнедельный срок подготовить доклад с рекомендациями по улучшению положения на руднике.
Новость распространилась по деревне с быстротой молнии Утренняя смена еще не успела закончиться, как Софи увидела в пыльное окно кабинета дядю Юстаса, въехавшего на рудничный двор на своей крупной гнедой кобыле. Софи было совершенно ясно, что он не одобрит перемен, которые она собиралась произвести на руднике, но не предполагала, насколько яростным будет его неприятие.
– Ты лишилась рассудка, – объявил он не терпящим возражения тоном, расхаживая, как тигр, по ее кабинету, настолько возбужденный, что даже забыл снять цилиндр. – Если собираешься прогореть, то лучшего способа ускорить этот процесс нельзя и придумать. Капитал нельзя использовать таким образом – он должен первым делом быть вновь вложен в производство, по крайней мере, пока ты не будешь крепко стоять на ногах. Никогда не думал, что придется говорить тебе такие прописные истины. «Калиновый»…
– Вам не нужно ничего мне говорить…
– «Калиновый» всего два года как стал приносить доход. Еще всякое может случиться. Если завтра жилы, которые ты разрабатываешь, иссякнут, где ты возьмешь деньги для разведочных работ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123