Наконец решающий момент настал. Без излишней суеты и волнения вынесли инструменты: два маленьких барабана, четыре тарелки, треугольник, колокольчик, какой надевают на шею коровам, и три свистульки. Как полагается, несколько детей проверили, как звучат инструменты; Софи несчетное число раз намеренно запрещала им делать это, чтобы они не волновались понапрасну, но сейчас она терпеливо ожидала, пока они закончат, понимая, что этого не избежать. Она подняла руки с маленькой дирижерской палочкой, и внимательные глаза детей устремились на нее. Потом весело улыбнулась им, шепотом ободрила в последний раз и взмахнула руками, подавая сигнал близнецам ударить в тарелки.
И они ударили, ударили даже почти одновременно, – подвиг, какой им удавалось повторить на спевках лишь несколько раз, – и после этого все пошло прекрасно.
Труднее всего было изобразить на инструментах то, о чем пелось в песенке. Требовалось передать, как стучат капли дождя (кончиками пальцев по барабанам), как поют жаворонки (чередующимися глиссандо на свистульках), как скачут лягушки-быки, на колокольчике и барабанах (самый сложный момент для звукоподражания, требующий от слушателей немалого воображения). Но все трудности были успешно преодолены с легкостью, которую Софи могла бы назвать обманчивой, учитывая то, что происходило на последней репетиции не далее как вчера. Неожиданность подстерегала в самом конце, когда Птичка решила сымпровизировать, изобразив на своей свистульке, как падают снежинки, и заиграла вместе с треугольником. Но все обошлось; публика решила, что девочка изображает ветер, снежную метель.
За три года занятий с хором Софи научилась различать характер аплодисментов – вежливые, насмешливые, сочувственные, удивленные, иногда страдальческие. Единственное подходящее слово для аплодисментов, раздавшихся после исполнения песенки «Расскажи мне, как розы цветут», было «восхищенные». Лица детей сияли, они кланялись и приседали в реверансе (Бэрди при этом посылала зрителям воздушные поцелуи), словно за ними только что опустился занавес «Ковент-Гардена». Испытывая облегчение, довольная, радостно смеющаяся Софи кланялась вместе с ними, и тут, к великому ее удивлению, Томми Вутен выбежал из второго ряда и вручил ей огромный букет георгинов, что вызвало взрыв аплодисментов.
Матери окружили Софи, каждая восторгалась своим ребенком и поздравляла ее. Вслед за выступлением хора почти сразу же была разыграна сценка, сочиненная мисс Мэртон, и Софи с изумлением обнаружила, что наблюдает за действием, стоя рядом с мистером Пендарвисом. Как это получилось? Она ли, сама того не замечая, подошла к нему или он к ней? Наверное, все-таки и то и другое. Она почувствовала, что ей трудно следить за происходящим на импровизированной сцене, стоя бок о бок с этим высоким сильным мужчиной. Мисс Мэртон была учительницей церковной воскресной школы, что сказалось на содержании сценки, которая, по-видимому, изображала апостола Петра у райских врат, хотя о чем конкретно шла речь, было не совсем понятно, потому что дети произносили текст недостаточно громко. Они очень хорошо спели песенки на простенькую мелодию, сочиненную тоже мисс Мэртон, которую разучила с ними Софи.
Птичка в этой сценке изображала ангела. Когда выступление детей закончилось, она подбежала к Софи. Но вместо того, чтобы, как обычно, прижаться к ее коленям, она, комично запнувшись, отчего затрепетали ее картонные позолоченные крылышки, остановилась перед мистером Пендарвисом и зачарованно уставилась на него.
– Это тот дядя, – тихо сказала она Софи, не сводя широко распахнутых глаз с Коннора. – Он распутал ваши волосы, когда они зацепились за мою пуговицу, мисс Софи, помните? – «Дяде» же она шепнула:
– Я думала, вы мне приснились!
Он нагнулся, так что их лица оказались рядом.
– А я думал, что это ты приснилась мне, – сказал он серьезно. – Знаешь, почему? – Птичка помотала головой. – Потому что ты самая красивая маленькая девочка, какую я когда-либо видел. – Он понизил голос до шепота и доверительно сказал:
– Я думал, что ты ангел.
Птичка от неожиданности раскрыла рот. Однако через мгновение ее по-детски непосредственное изумление сменилось почти взрослым смущением. Она жеманно улыбнулась, сунула руки в карманы фартучка и стояла, покачиваясь на каблучках, – очаровательная шестилетняя кокетка. Но это продолжалось недолго. Ребенок взял в ней верх, она звонко засмеялась, прижав ладошки к розовым щечкам, и резво помчалась куда-то.
Мистер Пендарвис заразительно расхохотался, и Софи, спровоцированная его смехом, засмеялась вместе с ним. Они поглядели друг на друга – без прежней напряженности или скрытой враждебности. Он сказал: «Ну что, пойдемте?», и она испугалась, что он возьмет ее за руку или за локоть. То, что она прилюдно общается с одним из своих рабочих, уже выглядело достаточно предосудительно в глазах жителей Уикерли, которые в большинстве своем серьезно относились к подобным вещам; если же увидят, что он позволяет себе вольность в обращении с нею, даже самую невинную, они и вовсе будут в шоке. Напоминая сама себе Птичку, Софи сунула руки в карманы юбки, и они неторопливо зашагали через луг – рядом, но не касаясь друг друга.
7
Смущаясь его близостью, приноравливаясь к его шагу, Софи с деланно беспечным видом заговорила о погоде. Она рассказала, что Уолтер Толл, старейший житель Уикерли, которому стукнуло уже восемьдесят четыре, ведет подсчет, сколько раз на день Иоанна Крестителя была хорошая погода.
– Он говорит, что сегодня шестьдесят седьмой солнечный день и семьдесят третий, когда не было дождя, – болтала она, сознавая, что несет сущий вздор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123