Софи попробовала другой ход.
– Позволь представить тебе мистера Пендарвиса. Мистер Пендарвис, это моя кузина, мисс Вэнстоун.
По его тону – официальному, настороженному – она поняла, что его не было нужды предупреждать.
– Рад познакомиться, мисс Вэнстоун.
Проигнорировав его, Онория заявила не терпящим возражения тоном:
– София, пойдем, пожалуйста, со мной. – Слово «пожалуйста» ничуть не смягчило впечатления от повелительного тона.
– Мистер Пендарвис один из моих…
– Я знаю, кто этот человек. Идем, София, отец ждет нас.
Софи вспыхнула и ответила, отчетливо выговаривая слова:
– Боюсь, это невозможно. Как ты можешь видеть, я занята. – У Онории тревожно вытянулось лицо. – Но, может, я не правильно тебя поняла? – добавила Софи. – Может быть, вы приглашаете нас обоих присоединиться к вам?
– Нет, ты поняла меня правильно.
– Ясно. В таком случае я отклоняю ваше предложение.
Теперь ничья. Она не могла представить, чтобы Онория устроила сцену; это было бы слишком некрасиво и ниже ее достоинства в данной ситуации. Софи спокойно стояла, безмятежно глядя в яростные глаза кузины и ожидая, когда та повернется и оскорбленно зашагает прочь, Но она недооценила глубину ее возмущения.
– Неужели ты хочешь сказать, что останешься с этим человеком! – потрясение воскликнула Онория и брезгливо поморщилась. – Нет, конечно же, нет. Я настаиваю, чтобы ты пошла со мной, София, притом немедленно.
Софи избавилась наконец от замешательства и ответила с гневом, который в ней вызвала выходка кузины:
– Онория, пожалуйста, оставь нас. Мистер Пендарвис сопровождает меня на этом празднике.
– София…
– Я не могу присоединиться к тебе и дяде. – Иногда в гневе она становилась безрассудной. – И вечером не смогу. Мистер Пендарвис пригласил меня посмотреть танцы у костра, и… я приняла приглашение.
Ужас, изобразившийся на лице кузины, мог бы рассмешить ее, не будь ситуация столь неприятной. Онория беззвучно раскрывала рот, но не могла выговорить ни слова. Она отпрянула назад, словно увидела перед собой что-то страшное, потом круто развернулась и помчалась к отцу, чтобы рассказать обо всем.
Софи испытала большое облегчение и странный подъем, когда Онория оставила их. Сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, она прислонилась спиной к холодному камню перил и дрожащими губами улыбнулась Джеку.
– Ушла наконец-то. Слава богу.
Но он не улыбнулся в ответ. Более того, его губы побелели от гнева.
– О, мне так неприятно, – торопливо начала Софи. – Моя кузина невольно оскорбила вас. Она иногда бывает просто невыносима. Прошу прощения…
– Неужели вы думали обрадовать меня, сказав, что мы проводим вечер вместе?
– Что? Я…
– Постарались придумать самое ужасное? Что наверняка шокировало бы ее и она в панике убежала?
– Нет, вы не…
– Это бестактно по отношению ко мне, мисс Дин. Вы сделали мне одолжение. Простите, но я вовсе не трепещу от восторга и не могу поблагодарить вас за предложение, высказанное таким образом. – Он сухо поклонился и пошел прочь.
Потрясенная, Софи смотрела ему вслед. Потом в смятении сдавленно крикнула:
– Мистер Пендарвис! – Он не услышал, и она порывисто бросилась за ним, потом замедлила бег и перешла на шаг. – Мистер Пендарвис!
Он остановился – будучи уже на середине луга и направляясь сам не зная куда – и медленно повернулся к ней.
Боясь, что люди могут наблюдать за ними, она беззаботной походкой подошла к нему; но лицо и голос помимо воли выдавали охватившее ее волнение.
– Мне нужно поговорить с вами. Пожалуйста, – произнесла она умоляюще.
Он нервно провел рукой по волосам, расстроенный не меньше ее.
– Что ж, говорите.
– Нет, не здесь. – Она возбужденно оглянулась вокруг. – На кладбище, идите туда. Минутой позже меня. Придете?
Он кивнул.
Она ничего не видела вокруг, ничего не слышала; ей приветливо махали, что-то говорили встречные, но она, торопливо идя через луг, едва узнавала их. Ее обвинили в проступке, которого она, по ее искреннему убеждению, не совершала, и ей не терпелось оправдаться. Но не только это стремление гнало ее вперед, вернее, не это было самое главное. Хуже всего, что она обидела Джека, причинила ему боль. И он дал ей это понять. Впервые он не стал прятать свою боль за маской холодности или цинизма. Больше нельзя было отмахиваться или притворяться. То, что возникло между ними, действительно существует.
Скрипнув ржавыми петлями, ворота пропустили ее на кладбище, отгороженное от луга и от дома викария аллеей вековых тисов и старой, осыпавшейся стеной. Голоса и веселые крики на лугу едва доносились сюда, приглушенные пышными кронами деревьев и каменной стеной. Она шла по усыпанной гравием дорожке мимо надгробий и памятников, иногда новых, иногда старых, как сама Уикерли. Здесь был похоронен ее отец; она увидела гранитную плиту на его могиле и подвядший букетик маргариток, который положила сегодня утром, – но быстро прошла мимо, торопясь к повороту, за которым ее не будет видно, если кто-нибудь, кроме Джека, зайдет на кладбище.
В отдалении, в саду викария, раздался звонкий женский смех. Благотворительный базар подходил к концу, и она неожиданно вспомнила, что обещала Энни помочь убрать столы и неизбежный мусор. Господи, что она делает? У нее сердце чуть не остановилось в груди при мысли о том, какую ошибку она совершила, придя на кладбище, какому риску подвергает себя и какие ужасные последствия ожидают ее, если кто увидит их здесь.
Она услышала скрип ворот и следом – мягкие шаги. Желтое платье мгновенно выдаст ее – но она была уверена, что это он, и вышла на тропинку.
Он увидел ее и остановился;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123