— Фру Нюман, — снова заговорил Мартин Бек, — вы, вероятно, могли бы помочь нам это выяснить. Мы не хотим напрасно вас мучить, однако мы должны задать вам несколько вопросов. Прежде всего: вы сами никого не подозреваете?Женщина беспомощно покачала головой.— Вам не приходилось слышать, чтобы вашему мужу кто-нибудь угрожал? Или что у кого-нибудь есть причины желать его смерти? Словом, о каких-нибудь угрозах?Женщина все так же качала головой.— Нет, — сказала она. — Да и с какой стати кто-то стал бы ему угрожать?— А может, его кто-то ненавидел…— Почему его должны были ненавидеть?— Подумайте хорошенько, — продолжал Мартин Бек. — Не было ли таких людей, которые могли считать, что ваш муж дурно с ними обошелся? Он ведь был полицейским, а занимаясь этим ремеслом, наживаешь себе врагов. Он вам никогда не говорил, что кто-то преследует его или угрожает ему?Вдова растерянно поглядела на сына, потом на Рённа, потом на Мартина Бека.— Не могу припомнить. А уж такое-то я бы запомнила, скажи он об этом.— Папа редко говорил дома о своей работе, — сказал Стефан. — Вам лучше спросить в полицейском участке.— Спросим и там, — сказал Мартин Бек. — Он долго болел?— Долго, но точно я не помню, — ответил мальчик и поглядел на мать.— С июня прошлого года, — сказала она. — Он заболел как раз перед Ивановым днем, у него начались страшные боли в животе, и он после праздника пошел к врачу. Доктор решил, что это язва желудка, и уложил его в постель. С тех пор он считался больным, побывал у многих врачей, каждый говорил свое и прописывал свое лекарство. Тогда он лег в Саббатсберг, это было три недели назад, а там они все время брали анализы и делали уйму всяких исследований, но так и не выяснили, в чем дело.Возможность говорить перевела ее мысли в другое русло и помогла оправиться от потрясения.— Сам папа думал, что у него рак, — вмешался мальчик. — Но врачи утверждали, что никакой это не рак. Только ему все равно было очень плохо.— А чем он занимался все это время? Он совсем, выходит, не работал с прошлого лета?— Нет, — ответила фру Нюман. — Ему и в самом деле было очень плохо. У него бывали приступы боли, которые длились по несколько дней подряд. Тогда он просто не вставал с постели. Он принимал всякие лекарства, но без толку. Осенью он несколько раз наведывался в участок, чтобы посмотреть, как у них идут дела, — так он выражался, но работать он не мог.— И вы, фру Нюман, не припоминаете, чтобы он сказал или сделал что-нибудь, что можно хоть как-то увязать со всем случившимся? — спросил Мартин.Она покачала головой и начала всхлипывать без слез. Взгляд ее был устремлен мимо собеседника в пустоту.— У тебя есть братья или сестры? — спросил Рённ.— Есть сестра, но она замужем и живет в Мальме.Рённ вопросительно поглядел на Мартина Бека, а тот задумчиво крутил между пальцами сигарету и разглядывал сына и мать.— Ну, мы пошли, — сказал Мартин Бек мальчику. — Я думаю, ты способен и сам позаботиться о маме, но лучше бы всего было раздобыть врача, который уложил бы ее в постель. У вас есть врач, которому удобно позвонить в это время?Мальчик встал и кивнул.— Доктор Блумберг, — сказал он. — Мы всегда его вызываем, когда у нас кто-нибудь заболеет.Он вышел в холл, и они услышали, как он набирает номер, а немного спустя ему кто-то ответил. Говорил мальчик недолго, потом он вернулся в гостиную и встал подле матери. Теперь он казался более взрослым, чем тогда, в подворотне.— Доктор приедет, сказал мальчик. — Вам не обязательно дожидаться. Он скоро будет здесь.Они встали. Рённ встал первым и, уходя, прикоснулся к локтю женщины. Она не шелохнулась и не ответила на их «до свиданья».Мальчик проводил их до входных дверей.— Возможно, нам еще придется побывать у вас, — сказал Мартин Бек. — Но до этого мы позвоним, чтобы справиться о самочувствии фру Нюман.Когда они вышли на улицу, Мартин Бек спросил у Рённа:— А ты хорошо знал Нюмана?— Не особенно, — уклончиво ответил Рённ. IX Едва Мартин Бек и Рённ подъехали к месту преступления, сине-белая вспышка магния на мгновение озарила грязно-желтый фасад больничного корпуса. И машин здесь прибавилось; они стояли с включенными прожекторами.— Это, должно быть, наш фотограф, — пробормотал Рённ.Когда они вышли из машины, фотограф поспешил им навстречу. У него не было сумки, аппарат и лампу-вспышку он держал в руках, а карманы его куртки оттопыривались от пленки, лампочек и объективов. Мартин Бек узнал его по прежним встречам на местах преступлений.— Это не наш, — ответил он Рённу. — Похоже, что пресса нас обскакала.Фотограф, делавший снимки для одной вечерней газеты, поздоровался и сразу, покуда они шли к дверям, щелкнул обоих. У крыльца стоял репортер из той же газеты и пытался втянуть в разговор полицейского. Увидев Мартина Бека, он воскликнул:— Доброе утро, господин комиссар. Вы разрешите вас сопровождать?Мартин Бек покачал головой и поднялся на крыльцо, имея Рённа в кильватере.— Ну хоть маленькое интервью, — не унимался репортер.— Потом, — ответил Мартин Бек и, придержав дверь для Рённа, захлопнул ее перед носом репортера, скорчившего недовольную мину.Наконец прибыл и полицейский фотограф, он остановился перед палатой, держа в руках свою сумку. Поодаль стоял тот самый врач со странным именем и полицейский в штатском из пятого участка. Рённ вместе с фотографом вошел в палату, чтобы дать ему необходимые указания. Мартин Бек подошел к двум другим.— Как дела? — спросил он.Старый, неизменный вопрос.Полисмен в штатском — звали его Ханссон — поскреб в затылке и сказал:— Мы разговаривали с большинством пациентов в этом коридоре, и ни один из них не видел и не слышал ничего подозрительного… Я хотел поговорить с доктором… но с этим много не наговоришь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57