Кристианссон и Квант уже задерживали Задницу одиннадцать раз, но только в двух случаях из одиннадцати им удалось доставить его в полицейский участок. А именно в первый и второй раз, да и то по молодости лет и недомыслию.При первом задержании в сорока трех карманах оказалось 1230 монет достоинством в один эре, 2780 — достоинством в два, 2037 — достоинством в пять и одна монета достоинством в десять эре. Обыск и подсчет заняли три часа двадцать минут, последовавший затем суд приговорил Задницу к уплате штрафа в одну крону или десяти дням ареста за оскорбление чинов, находящихся при исполнении служебных обязанностей, а свиная ножка, подвешенная обвиняемым на радиатор полицейской машины, была конфискована в пользу государства. Но Кристианссону и Кванту пришлось проходить по этому делу в качестве свидетелей, да еще в нерабочее время.Второй случай кончился не столь благополучно. На сей раз Задница имел при себе триста двадцать крон девяносто эре, разложенных по шестидесяти двум карманам. Подсчет занял целых семь часов, и в довершение несчастья бестолковый судья оправдал Задницу. Он ни черта не смыслил в сконских ругательствах, а потому и не усмотрел ничего оскорбительного в словечках, которыми осыпал их задержанный. Когда Кванту наконец удалось расшифровать название особого транспортного средства для перевозки нечистот, один из членов суда с кислой миной заметил, что истцом выступает Кристианссон, а не полицейская машина, и что суд вообще считает маловероятным, чтобы «плимут» даже и с четырьмя дверцами мог счесть себя оскорбленным, тем более что сравнение его с любым другим видом транспорта вполне правомочно.Задница, как и Кристианссон и Квант, был родом из Сконе и потому знал, кого и как обложить.Когда же Квант, не поостерегшись, назвал обвиняемого не Карл Фредерик Густав Юнсон-Кек, а просто Задница, дело было проиграно бесповоротно. Судья снял обвинение как несостоятельное и посоветовал Кванту на будущее не пользоваться в своих показаниях перед высоким судом подозрительными и малоуместными диалектизмами.И вот теперь все начиналось снова-здорово.Кристианссон украдкой обернулся по сторонам и ничего не увидел, кроме праздных зевак, застывших в радостном предвкушении бесплатного зрелища.Чтобы подлить масла в огонь, Задница достал из какого-то кармана еще одну свиную ножку и возопил:— Прямехонько с бойни, прямехонько с бойни. Последняя воля покойницы — чтобы эта ножка досталась такой же свинье, как она сама. И чтобы вам с ней довелось как можно скорей встретиться на самой большой сковородке в аду.Голубые глаза Кристианссона как бы давали понять, что все происходящее его ни в коей мере не касается.— Ножка-то прямо как по мерке, господин комиссар. Но все-таки на нитке не хватает узелка. Этой беде мы сейчас подсобим.И он сунул в карман другую руку.Теперь на Кристианссона со всех сторон глядели довольные рожи, а какой-то тип, прячась за спинами (личность его, к сожалению, установить не удалось), громко выкрикнул:— Вот это здорово! Так им, гадам, и надо!Сбитый с толку молчанием Кристианссона, Задница вдруг завопил:— Грязная харя! Крысомор! Хряк вонючий!Вздох, похожий на стон, прокатился по рядам восторженных слушателей.Кристианссон протянул руку со свиной ножкой, чтобы схватить противника. Одновременно он в полном отчаянии продумывал возможности отступления. Перед его мысленным взором уже встали тысячи медяков, распиханные по многочисленным карманам.— Караул! Он вонзил в меня свои когти! — вопил Задница. Вопил с хорошо разыгранным ужасом.— В меня! В бедного несчастного инвалида! Этот грязный негодяй поднял руку на честного торговца! Только за то, что я оказал ему любезность! Отпусти меня, подлая скотина!В решающую минуту свиная ножка лишила Кристианссона необходимой свободы действий, и он все равно не сумел бы применить насилие по всем правилам, но Задница предупредил его действия, открыв дверцу машины и плюхнувшись на заднее сиденье прежде, чем сам Кристианссон успел достичь своего малонадежного убежища.Квант сказал, не поворачивая головы:— Как это тебя угораздило, Калле! Это же надо быть таким дураком, связаться с Задницей! Эх ты!Он включил зажигание.— Господи Боже мой! — не совсем последовательно ответил Кристианссон.— Куда ехать-то? — злобно спросил Квант.— Сульнавеген, девяносто восемь, — радостно заверещал арестант.Задница был парень себе на уме. Он желал, чтобы его доставили в участок на машине. С плохо скрытым торжеством предвкушал он счастливое мгновенье, когда наконец-то займутся подсчетом его наличности.— В нашем округе мы от него не избавимся, — сказал Квант. — Слишком рискованно.— Везите меня в участок, — требовал Задница. — Предупредите по радио, что мы скоро будем. Пусть ставят воду на огонь. Я с радостью напьюсь кофейку, пока вы будете считать.Он демонстративно расправил плечи.И правильно сделал. Огромное количество медяков забрякало и загромыхало в многочисленных тайниках его одежды.Обыскивать Задницу и составлять акт надлежало тому или тем полицейским, которые по дурости его задержали; официально такого закона не было, но неписаный соблюдался неукоснительно.— Спроси, куда он хочет, — сказал Квант.— Ты ведь уже спрашивал, — меланхолически ответил Кристианссон.— Ну, задерживал его, положим, не я, — отбрил Квант. — Я его вообще не видел, пока он не влез в машину.Ничего не видеть и ничего не слышать было одним из основных правил Кванта.Кристианссон знал только один способ сыграть на человеческих слабостях Задницы. Он побренчал мелочью в кармане.— Сколько у тебя? — жадно спросил Задница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57