Припоминаешь?
Воспитатель отвернулся.
– Мальчик может спать в этой комнатке, – сказал он, открывая дверь в каморку, в которой было проделано слуховое окошко. – Здесь ему будет лучше, чем в общей спальне. У некоторых по ночам бывают нервные припадки – слишком тяжелое зрелище для ребенка.
– Не волнуйся, – проворчал Декстер. – Ему приходилось видеть и не такое.
День прошел бестолково: сказывались усталость и нервное напряжение. Получив рабочую одежду, им вместе с остальными пришлось отправиться на плантации, окружавшие комплекс, и принять участие в сборе тыквы и арбузов, которые затем складывались в деревянные ящики. Их «товарищи по лечению» так медленно ворочали руками, словно сигнал, поступающий из мозга, не хотел распространяться по нервам с нормальной скоростью. Девочки, сначала сторонившиеся незнакомцев, вскоре стали подходить к Робину, чтобы слегка взлохматить ему голову или ласково почесать под подбородком. Мальчик несколько раз удостоился комплимента «Какой хорошенький!», к чему, впрочем, он уже привык. Одну из воспитанниц звали Вики, другую – Анитой, а третью – Пегги-Сью. Если не считать цвета волос, все они были на одно лицо. Попытки завязать разговор тем и ограничивались. Каждый был занят собой и обращал внимание на соседей, только если случалось какое-нибудь мелкое происшествие. Однако терпения этим человеческим особям явно недоставало, в чем Робин в течение дня мог неоднократно убедиться. На вид бесстрастные и находящиеся где-то далеко от своей телесной оболочки бывшие наркоманы в мгновение ока превращались в изрыгающих проклятия злобных фурий, способных растерзать кого угодно. Одного из таких субъектов укусила оса, и он перебил с десяток тыкв, яростно пиная их ногами и ругаясь с таким азартом, словно имел дело с живыми существами, способными ему внимать. Никто не обратил ни малейшего внимания на этот приступ бешенства, и вскоре воцарилась тишина, изредка нарушаемая всхлипываниями укушенного, который в конце концов, обессилев, рухнул прямо на грядку.
В полдень все выстроились под мачтой, на вершине которой реял американский флаг, чтобы прочитать молитвы. Питались воспитанники богоугодного заведения в основном пылью, что, очевидно, должно было компенсироваться избытком свежего воздуха. Декстер растерял все свое красноречие, с тех пор как итальянец велел ему расстаться с картонной коробкой.
– Не бери ящик в поле, – сказал ему Фрицо. – Ты так пожираешь его глазами, что парни могут подумать, будто ты прячешь наркоту. Мало ли что им взбредет в голову? Доверься мне, я спрячу его в сейф вместе с лекарствами, так надежнее.
Декстер не пришел от этого предложения в восторг, но вынужден был его принять.
– Надо проверить, – процедил он сквозь зубы, присоединяясь к Робину, занятому сбором урожая. – Старый мерзавец Фрицо вполне способен стянуть или разорвать кого-нибудь из моих подданных. Или еще хуже – нарезать других из своих грязных журналов для геев и подбросить в коробку, надеясь, что я не замечу. Пусть не рассчитывает! Не желаю видеть дегенератов среди населения Южной Умбрии! Нужно тщательно обследовать вырезки, одну за другой. Но их столько, что я боюсь часть из них забыть. Чертовски неприятно.
Что мог ответить Робин? Сначала, когда Декстер начинал говорить о народе, живущем внутри картонной коробки, Робин думал, что тот шутит, но теперь у него не было прежней уверенности. Два-три раза он едва не выпалил: «Разве это люди? Обыкновенные картинки!», но осторожность заставила его сдержаться.
Вечером «вольное семейство» собралось у камина в общем зале для занятий хоровым пением. Впрочем, только женская его половина получала от этого удовольствие. После скудного, моментально проглоченного ужина каждому из воспитанников досталась порция лекарства под названием фенадон. Этот день, проведенный в мрачной и монотонной атмосфере заведения Фрицо, лишь изредка нарушаемой словесными стычками, вызвал у Робина тревожное чувство: он догадался, что другие дни будут такими же.
К вечеру питомцы так сильно устали, что еле передвигали ноги. Большинство мальчиков даже не соизволили сделать крюк, чтобы заглянуть перед сном в душевую. Как и предполагалось, Декстер отправился к итальянцу проверить содержимое картонной коробки, и на это ушло какое-то время. Сопровождавший его Робин старался не комментировать действия своего компаньона. Несколько раз он встретился взглядом с Фрицо, который явно хотел понять, разделяет Робин манию своего братца или нет.
Ночью Робин почти не спал, но все-таки был рад, что его поместили в отдельную каморку: от некоторых ребят отвратительно пахло, и он без труда мог представить обстановку в спальне.
Следующий день не преподнес никаких сюрпризов. Он протекал по знакомому сценарию и до мелочей повторял предыдущий. Пегги-Сью предложила Робину сигарету, заметив, что он напоминает ей младшего братишку. Но когда тот счел своим долгом поддержать разговор, девочка скорчила гримасу и сказала, что он странно выражается, как «ребенок богачей».
– Ты сын врача? – проворчала она. – Из верхов? Как тебя сюда занесло? К тебе приставал отчим, или что?
Почувствовав, что Пегги-Сью раздражена, Робин предпочел вернуться к тыквам. Напрасно он проявил вежливость. Ему следовало так же вульгарно выражаться, как Декстер. Простонародье не выносит, когда к нему обращаются на изысканном языке с соблюдением всех грамматических форм. Правильная речь вызывает ненависть. Почему? Этого Робин не мог объяснить.
После завтрака Фрицо отвел Робина в сторонку и прошептал:
– Слушай, малыш, я за тобой наблюдал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128