– спросила Санди.
– У меня нет страхового свидетельства… И потом, в деревне это не принято. Так поступают городские, а у нас стариков не посылают умирать в больницы. Дело в другом. Видите ли… при нем я не могу забрать Робина, это невозможно. Тем более что мальчик тоже нездоров. С двумя мне не справиться.
Пальцы Джудит не переставая скользили по пластмассовой чашке. Кофе давно остыл, впрочем, она сделала всего глоток. Джудит выглядела усталой: тусклая кожа, покрасневшие глаза.
– Мне не хватает Робина… – снова вздохнула она. – Стыдно в этом признаваться, отец так плох… Но никуда не денешься. Мальчик пробыл у нас недолго, но… полностью меня изменил. Я опять начала рисовать. Ужасно! Пользуясь беспомощностью отца, тем, что он не может призвать меня к порядку, я вытащила свои картины из сарая и вернулась к прежним занятиям.
– Ну-ка расскажите… – попросила Санди. – Я не знала, что вы художница.
С трудом подбирая слова, Джудит Пакхей поведала, как Робин случайно обнаружил в сарае среди ящиков с пустыми банками полотна, написанные ею в молодости, и о впечатлении, которое произвела на него находка. Санди поняла, что восторженный отзыв мальчугана что-то разблокировал в сознании женщины, давно забросившей живопись.
– Меня мучает совесть, – прошептала Джудит. – В то время как несчастный отец страдает от одиночества этажом выше, я устраиваюсь перед мольбертом и пишу… Можно ли это понять? И все из-за него. Робин сделал меня такой. Он наводит порчу, в нем присутствует какое-то зло. Редкий дар возбуждать самые дурные инстинкты в людях, которые с ним соприкасаются. Робин опасен. Джедеди сразу его раскусил и попытался принять меры. Глупо осуждать отца.
Вместе с кисловатым запахом пота от Джудит исходило ощущение тревоги и смятения, внутреннего разлада. Санди дотронулась до руки своей собеседницы. Та вздрогнула, словно в этом жесте было что-то не совсем приличное.
– Робин… В один прекрасный день он является… – продолжила Джудит, упорно стараясь не смотреть на Санди, – в дом к честным людям и смущает души, вносит сумятицу в их умы. После него все теряет смысл. Он как магнит притягивает всеобщее внимание… Поглощает всю любовь, которая есть у матери, и другим детям ничего не остается. С тех пор как Робин ушел из дома, Бонни, Понзо и Дорана кажутся мне… неинтересными . Ужасно, согласитесь? Я смотрю на детей и нахожу их пресными, примитивными и удивляюсь, что раньше была к ним привязана. Представьте… будто вы встретили прежнего любовника, который когда-то заставлял трепетать ваше сердце, и подумали: «Боже! Как же он банален! Что я могла находить в нем необыкновенного?» Так случилось и со мной. Я просто потеряла рассудок. Будь отец в полном сознании, я попросила бы его наказать меня, сурово наказать. Уверена, это принесло бы мне облегчение.
Минут десять Санди пыталась убедить Джудит перестать мучиться угрызениями совести, ведь в ее поведении не было ничего предосудительного, но вскоре поняла, что зря тратит время.
– Пустые разговоры, – резко оборвала ее мать Робина. – Насчет психологов мне все известно. Люди платят вам, чтобы получить отпущение грехов, попросту взваливают их на вас. Они дают деньги, а вы принимаете зло на свою душу, записываете себе на счет. После смерти вам прямая дорога в ад, где придется искупать преступления, которых вы не совершали. Посмотрим тогда, что вы запоете!
– Ошибаетесь, – заметила Санди. – Я хочу вам помочь.
– Полно, – усмехнулась Джудит, – не считайте меня идиоткой! Отец объяснял мне, на чем построен ваш «мелкий бизнес». В средние века в Европе уже были люди, которым платили за то, чтобы они брали на себя чужое проклятие. Поменялось название, только и всего.
Казалось, еще немного, и она затеет скандал. Санди предпочла промолчать. Ее потрясло изменение, произошедшее в поведении Джудит за то время, пока они не виделись. Скорее всего чувство вины перед больным отцом заставило Джудит вновь обратиться к религиозной практике, от которой, как ей самой представлялось, она давно отошла. Продолжать диалог было бессмысленно. Вдруг Джудит подняла голову, и в ее глазах мелькнула хитринка, сразу придавшая лицу фальшивое, неискреннее выражение.
– Понимаю-понимаю, – проговорила она с нехорошей улыбкой. – Мальчишка и вас завлек в свои сети. Так и есть! Вы очарованы – видно невооруженным глазом! Да, он на всех действует одинаково. Даже Бонни и Понзо – а они его не любили! – не отстают от меня с вопросами, когда, мол, он вернется? Дальше ехать некуда. Подумать только, дети по нему скучают! Они едва с ним знакомы, а уже не могут без него обходиться. И с вами произошло то же самое. Ведь он вам нужен? Знаю, знаю, не отпирайтесь!
Санди покраснела, не найдя, что ответить, и поднялась с места.
– Пора, – сказала она. – Пойдемте к Робину.
Они молча переходили из коридора в коридор. Санди шла впереди, а Джудит за ней следом. Дважды Санди оборачивалась убедиться, что ее спутница не повернула обратно. В палате ребенка Джудит нерешительно приблизилась к кровати.
«Можно подумать, что она боится заразы, – мелькнуло в голове у Санди. – Эта женщина опасна: если Робин попадет ей в руки, она погасит горящий в нем огонь. У нее будет только одно желание: сделать его „нормальным“, то есть как все, чтобы не выбивался из рядов своих заурядных сверстников».
За годы практики Санди приходилось сталкиваться с подобной проблемой. Вопреки ожиданию родители одаренных детей редко принимали этот дар небес с блаженной улыбкой. Чаще всего у них начинал развиваться комплекс неполноценности по отношению к собственному чаду, который в конце концов превращался в затаенную ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128