И Николаю Николаевичу на секунду показалось, что это просто такой прикол – абсолютно же здоровый и целый Потапов нагнулся и рассматривает что-то на полу с другой стороны конвейера. Или дурное кино, где тело в конце концов подхватывает руками собственную голову и ставит ее на место.Кто-то, быстрее всех сообразивший, что делать, вызвал по внутренней связи инженера по безопасности. Остальные из всех трех бригад стояли, сгрудившись, и молча смотрели в остановившиеся глаза Потапова.– Переживал сильно… – объясняли люди из его бригады.– Дни до воли пересчитывал, жена, говорил, на двадцать лет младше….Прибежал инженер по безопасности, ругаясь густым матом, стал вызывать «скорую помощь».Но прибывший со «скорой» врач лишь развел руками:– Я-то что могу сделать? Мы головы на место не пришиваем.– Но вы хоть в больницу увезете, – стал было убеждать инженер.И врач взглянул на него как на сумасшедшего:– В больницу мы увозим больных. А для таких – труповозка. Туда и звоните.Все следующие дни Николай приказывал себе о своем сроке не думать. Только это не получалось: о возможной свободе забыть невозможно. До выездной сессии оставался лишь месяц.
– А то, может, задержитесь? У сына через неделю экзамен. Шучу, шучу, – проговорил майор, увидев, как переменилось лицо Николая Николаевича.Был конец мая. Здесь, под Выборгом, еще только отцветала черемуха, а в Питере в садике за Александро-Невской лаврой, куда они ходили с Димкой гулять, уже распустилась сирень.– Документы ваши готовы, так что счастливый путь. – Майор улыбнулся. – До свидания говорить не буду. Хотя адресок ваш у меня есть, может, с сыном заглянем, сэр.Пятьсот пятьдесят дней Николай Николаевич ждал этого мига и не думал, что все будет до такой степени буднично.Никаких отвальных он делать не собирался. Избави Бог, еще вляпаешься в ЧП. Просто все пошли в смену, а он отправился к майору. Готовясь к тому, что в последний момент что-нибудь окажется не так и ему придется догонять своих, стоять у конвейера, ловя сырые скользкие кирпичи.Странно, что, когда он шел к электричке, ему вдруг стало грустно. И пожалуй что страшно – полтора года все в его жизни было расписано. А теперь, прямо с этих минут, начиналась абсолютная неизвестность.
С директором мурманского института полдня не хотели соединять.– Павел Григорьевич проводит совещание, позвоните позже, – говорила незнакомая секретарша.Прежние голос Николая Николаевича узнавали мгновенно.– Я по междугородному, из Петербурга. Вы скажите, когда мне лучше его застать?– Через полчаса позвоните, я думаю, как раз он освободится.Но через полчаса уже другой голос отвечал:– Павел Горигорьевич только уехал. Позвоните часа через три.– Коля, честное слово, плюнь на этот Мурманск, что-то не лежит у меня к нему сердце, – уговаривала Вика.Она взяла неделю отпуска, чтобы побыть всей семьей вместе.– Тебя же зовут в Ботанический институт.Вика неизвестно каким образом чувствовала, что его ждет. Он же пока ни о чем не догадывался.Дозвониться удалось лишь в конце рабочего дня.– Павел Григорьевич, это Горюнов, здравствуйте! – Николай Николаевич почувствовал, как у него перехватывает горло.Однако директор никакого волнения в ответ не выказал.– Да, я вас слушаю, – сказал он так, словно ему звонил совершенно незнакомый человек.– Николай Николаевич Горюнов звонит!– Я вас слушаю, – так же равнодушно повторил директор.– Я абсолютно свободен и готов приступить к работе.– Извините, я не понял, к какой работе? – переспросил директор так, словно они не были никогда знакомы, не сиживали порою рядышком на банкетах и Павел Григорьевич не отмечал ежегодно в отчетах удачные работы своего подчиненного.– К своей работе. Вы же сами, Павел Григорьевич, полтора года назад передавали через Иннокентия, что место мое сохранится.– А, Горюнов! – наконец вспомнил директор. – Так ты к нам просишься?– Прошусь. С нетерпением!– Даже с нетерпением. – Николай Николаевич одобрения в голосе директора не почувствовал. – А у нас сейчас такие дела, Горюнов. Мы как раз проводим большое сокращение. Твоя лаборатория и вовсе давно упразднена. Так что потерпи до осени. Осенью, если попросишься, что-нибудь для тебя найду. Ну, бывай, рад был услышать.Из трубки еще долго раздавались короткие гудки. Николай Николаевич держал ее в руке, сидя на стуле в прихожей.– Коля, милый, ну что тебе дался этот Мурманск! – уговаривала Вика. – Ты же сам говорил, что тебя зовут в Ботанический институт.Она не знала, что в Ботанический институт его уже никто не звал. И в Зоологический – тоже. Несколько месяцев назад был такой разговор. Но и эту возможность он потерял.То был год, когда наука финансировалась едва-едва. И если кто выживал, то только за счет грантов. Еще в Голландии он тоже наметил несколько тем. И получил бы. Если бы бомж с Васильевского острова залез в поисках спиртного в другую машину. Или бы он разрешил милицейскому лейтенанту записать в протокол, что бомж залез в машину со своей бутылкой.На стене Николай Николаевич прочитал объявление: «Требуется водитель с машиной». Наутро он уже встал в половине шестого, в шесть тридцать был у двери редакции рекламной газеты, загрузил «копейку» пачками печатной продукции и повез ее по точкам. Поиск адресов, включая развозку, занял два часа.– Мы потому так и назначаем, чтобы вы успели на свою постоянную работу, – сказали ему накануне в редакции. – У нас все водители с высшим образованием работают – инженеры и кандидаты наук.Постоянной работы у него не было, а газета выходила два раза в неделю.– Послушайте, – спросил у него неожиданно сосед по лестничной площадке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111