Четыре сырых кирпича были какой-никакой тяжестью. Взятые неловко, они тут же нарушили неустойчивое равновесие подноса, висящего на локтевом сгибе, и полетели на пол, мгновенно потеряв четкую геометрическую форму.– Стоп! – крикнул парикмахер и красной кнопкой выключил все движущиеся механизмы.– Смотри, показываю, – сказал он смущенному Николаю. – Да ты не страдай, эта хреновина у всех с первого раза падает.Правой рукой он взял поднос за край, подставил левую и изящно, словно официант на банкете, повернул тело так, чтобы быть лицом к вагонетке. В тот же миг он задвинул поднос в вагонетку. Оставалось лишь выхватить пустой соседний и, развернув тело, поставить его рядом с лентой конвейера.– Усек?– Вроде бы да, – все еще страдая от смущения, согласился Николай.– Тогда поехали.Он перешел на свою сторону и снова включил механизмы.Со вторым подносом у Николая получилось ловчее. А к двадцатому его движения сделались автоматическими.Эта однообразная работа – поднос за край, на подставленную руку, поворот к вагонетке, задвинуть на полку, выхватить пустой поднос, поворот назад, поставить рядом с лентой, полминуты отдыха, пока повар заполняет его двумя парами сырых кирпичей, – не требовала ни ума, ни знаний, ни особой квалификации. Лишь терпение. Хотя в первые дни смену он дорабатывал с трудом, стараясь не подавать виду, чтобы не показаться перед мужиками слабаком. И вечером хотелось одного – завалиться на койку и расслабленно смотреть сквозь прищуренные глаза в потолок, отключившись от гвалта, который доносился из-за стены.Когда вагонетка заполнялась, наступал пятиминутный отдых. Повар выключал механизмы, и вчетвером они катили вагонетку по узким рельсам к металлическим воротам, которые перекрывали вход в сушильный тоннель. Оттуда сильно дуло гретым воздухом. С другой стороны тоннеля громоздились точно такие же пустые вагонетки. Они прикатывали новую, и снова нож полуавтомата рубил бесконечную граненую ленту глины на одинаковые кирпичи.Таких узлов, на котором он работал в первую неделю, было четыре. Четыре потока вагонеток соединялись перед воротами сушильного тоннеля и с черепашьей скоростью ползли по полукилометровому чреву, обдуваемому горячим воздухом.В следующую неделю их комната вышла во вторую смену и каждые семь рабочих часов укладывала высохшие, принявшие привычный вид и цвет кирпичи в печь для обжига.За полтора года он поработал всюду: и на карьере, и на отвале мусора. Руки его огрубели, пальцы потеряли чуткость, и теперь он вряд ли смог бы проделывать с помощью пинцета те ювелирные работы перед электронным микроскопом, которыми удивлял многих.
В конце первой недели Николая срочно вызвали к тому самому лысоватому майору, фамилия которого была Нечитайло.Особых грехов он за собой не чувствовал, но, идя в кабинет заместителя начальника по работе с личным составом, готовился ко всему. У него даже мелькнула на мгновение мысль, что суд так-таки пересмотрел свое решение и ему прямо здесь немедленно объявят об освобождении.Но оказалось, что ничего чрезвычайного не было.– Ну как иностранный язык, не забываете? – поинтересовался майор, подняв голову от бумаг.– Думаю, что нет, – ответил осторожно Николай.– Учебники, словари с собой привезли?– У меня пока не было возможности побывать дома…– Завтра вас отпустят. Но чтобы спиртного в городе – ни-ни!– Я же говорил, что не пью совсем.– И вернуться в воскресенье к двадцати трем ноль-ноль, к вечерней поверке. Сами рассчитайте расписание электричек, автобуса.В углу кабинета на краю кожаного дивана сидел подросток лет шестнадцати с длинными волосами и делал вид, что внимательно читает книжку. А может, и в самом деле читал. Книга была довольно потрепанной.– Это мой оболтус, – сказал вдруг майор. – А ну-ка поговорите с ним по-английски.– Как ваше имя? – спросил Николай подростка.И тот сразу ответил:– Меня зовут Федя.– Ну, это даже я понимаю, – с неудовольствием заметил майор. – Вы что-нибудь посложней.– Кто автор книги, которую вы читаете? – снова задал вопрос Николай.Он был уверен, что мальчик не поймет и, как это происходит со многими, впадет в затяжной ступор. Но мальчик довольно бойко ответил:– Автор этой книги – Толкин.– Это известный писатель?– Это очень известный писатель. Его знает весь мир, – подтвердил мальчик.– Вы можете произнести по-английски названия его книг?– О чем это вы? – вклинился в их начавшуюся светскую беседу майор, с подозрением глядя то на сына, то на Николая.– Я спросил его об авторе книги.– Ну, это можно, – согласился майор. – А вообще как он? Ему ведь в следующем году в вуз поступать.– Неплохо. Я боялся, что будет хуже.– С ним как-никак профессор занимался. Он, правда, по геохимии специалист, но английский рубил, как я капусту. Тогда так. Если погода будет плохая – станете заниматься здесь. А когда не холодно и сухо, как сегодня, гуляйте за проходной. Далеко не уходите. Час прогуливайтесь и беседуйте по-английски. Добро?Николай согласился, тем более что хорошее отношение начальства было небесполезно.– А как мне вас называть? – спросил Федя, когда они вышли за проходную.Этот пустячный вопрос поставил Николая в тупик. Не условно же осужденным Горюновым.– Зовите меня просто сэром, – наконец отозвался он.– Хорошо, сэр, – согласился Федя по-английски.– Тогда начнем с темы «Город». Эта тема вам уже знакома?– Да, сэр.С полчаса они проговорили на темы города, улиц, транспорта. И Николай сам не заметил, как съехал на рассказ о голландских городах. Точнее, об одном, по которому с таким удовольствием они с Викой и Димкой гуляли. А когда вспомнил об этом, то едва удержал себя, чтобы не заплакать…Отзанимавшись с Федей чуть больше часа, он возвращался назад и метрах в пятидесяти от проходной наткнулся на водителя троллейбуса, который мирно беседовал с тремя парнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111