— О, да отстаньте вы, — ответил Филлистон. Он прекрасно понимал, о чем они думают.
— Вы ведете себя немного неподобающе.
Начальник отдела, имевшего код МИ, но секретно работавшего на “Источник” многозначительно подмигнул лорду Филлистону. Он был уверен, что это какая-то уловка, нечто хитроумное, что могло придти в голову только настоящему асу. Он дал себе клятву в нужное время тоже вступить в борьбу с американцем. Глава “Источника” тоже подмигнул в ответ. Странно было, что он подал еще один знак, пощекотав начальника отдела по внутренней стороне ладони.
— В Лондон, к Тауэру, — сказал лорд Филлистон водителю.
Он пересел с заднего сидения на маленькую откидную скамеечку спиной к движению. На людях, сидевших перед ним была кровь. Один из них делал вид, что не узнает его, как и было предписано всем секретным сотрудникам. Довольно глупо, подумал Филлистон. Американец, казалось, сидел на воздухе. Когда машину трясло на ухабах, подбрасывало всех, кроме американца.
— Она в Тауэре?
— Конечно. Великолепное укрытие. Еще с 1066 года, — сказал лорд Филлистон.
— Это ведь местная достопримечательность? — спросил Римо.
— Да весь этот чертов остров — одна сплошная достопримечательность, — сказал лорд Филлистон. — Если бы мы не использовали Филлистон-Холл как штаб-квартиру, то тоже продавали бы в него входные билеты.
— Почему вы утаиваете информацию от своих союзников? — спросил Римо.
— Информацию всегда и ото всех утаивают, — сказал лорд Филлистон. — Прошу вас, не принимайте это на свой счет. Лично я отдал бы вам что угодно. — И он облизнул нижнюю губу.
Отлично изображает сгорающего от страсти влюбленного, подумал начальник отдела. И американец может на это попасться. Но зачем он рассекретил укрытие номер одиннадцать?
— Вы хотя бы представляете себе, что мы все можем погибнуть от прямых солнечных лучей, если, конечно, не погибнем в ядерной катастрофе? Вы знаете об этом? Вам, парни, это о чем-нибудь говорит?
— Вы принимаете все слишком близко к сердцу, — сказал лорд Филлистон.
— Конец света я всегда принимаю близко к сердцу, — ответил Римо. — Это касается лично меня. И всего того, что я люблю. А также кое-чего, что мне не слишком нравится.
— А что там насчет непрямых лучей? Или прямых? — спросил полковник.
— Озон. Без озонового щита жизнь невозможна. Я пытаюсь обнаружить оружие, которое проникает сквозь озоновый щит. Буду весьма признателен за сотрудничество. Доктор О’Доннел проводила эксперимент по эту сторону Атлантики. Так что же вы, парни, утаиваете от нас информацию?
— Озоновый щит? А как они это делают? — спросил начальник отдела.
Римо никак не мог вспомнить, что это было, флюорокарбоны, флюориды или спреи.
— Доберемся туда и все узнаем, ладно? — сказал он.
Всю дорогу до Лондона его подчиненные были свидетелями того, как лорд Гай Филлистон изображает сгорающего от страсти к этому животному гомика. Это было постыдно и отвратительно, но все понимали, что это делается во благо Англии. Все, кроме начальника отдела, сидевшего рядом с лордом Филлистоном и державшего оборону своей ширинки.
Глава седьмая
Сообщение было коротким и ясным. В Англии американца провести не удалось. Судя по обрывкам сведении, дошедших до Москвы, американец в этот момент стоял перед воротами в Тауэр, перед отлично законспирированным укрытием, которого он никак не должен был обнаружить. Как он туда попал, не объяснялось. Не упоминалось и о том, знал ли он, что женщина находится там. В британский отдел КГБ пришло только краткое извещение об опасности.
Пришло оно одновременно с кратким сообщением от психолога. Женщина-американка была близка к тому, чтобы рассказать все.
Настало время разобраться со всем. Британский отдел КГБ в Москве немедленно послал приказ касательно американца: “Уничтожить”.
Его следовало убить, несмотря на предостережения этого старого партийного босса, Земятина, который был почему-то крайне обеспокоен опасностью, исходившей от одного-единственного человека. У КГБ всегда были отлично вышколенные убийцы-профессионалы.
Скоро, очень скоро с американцем будет покончено, и женщина предоставит им все необходимые сведения.
* * *
Кэти О’Доннел не знала ничего ни о сообщениях через Атлантику, ни о том, что кто-то собирается ее спасти. Она вовсе не хотела быть спасенной.
Она вдруг поняла, что до нынешнего дня никогда не знала счастья. Она была в комнате с каменными стенами и полом, на жесткой, неудобной кровати, но с мужчиной, который ее по-настоящему возбуждал. Она не совсем понимала, как ему это удается, но ей было все равно. Возбуждение пришло еще во время эксперимента в Малдене и не прекращалось. Это было восхитительно, и она была готова на все, лишь бы оно не кончалось.
Когда грубые руки сжимали ее нежное тело, и жесткий рот расплывался в дикой улыбке, она вспоминала о том, что произошло в Малдене, где она и встретила этого русского. Наверное, это был первый настоящий мужчина в ее жизни.
Один из нанятых ею лаборантов потерял сознание. Животные восхитительно выли от боли. А она, когда озоновая дыра затягивалась над выжженным полем, конечно, делала вид, что ничего особенного не происходит.
На лицах лаборантов застыл ужас. И только один человек стоял рядом и внимательно наблюдал за ней и за животными.
Только он выказывал вполне умеренный интерес. Лицо его было как белая маска в ночи. Все остальные корчились, отворачивались, а он стоял и как будто наблюдал за каким-то занятным животным в зоопарке.
— Вас это не пугает? — спросила доктор О’Доннел.
Он озадаченно посмотрел на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79