И сейчас она там. Поэтому ей повезло больше всех. На время Анк укроет ее. В Игалоре кромайским солдатам ее не достать.
Има – младшая дочь. Ее настоящее имя Инимин, как и у матери Нока, но для людского уха оно слишком непривычно, потому с самого детства она привыкла к короткому «Има». Она родилась очень поздно, когда Нок уже и не чаял иметь ребенка. И унаследовала его дар, как и старший сын. И Нок Упрямо отослал ее в Идэлиниори, чтобы в будущем она, как и Анк, не могла упрекнуть его. Но он очень долго медлил, и Эгрос остался в ее памяти, как самое лучшее место в мире, там, где ее дом, родители, где ее всегда ждут. Она не выдерживала долго в Идэлиниори, часто приезжала, потом уезжала снова. Со временем уютный мир, как она представляла себе Королевскую столицу, развеялся, как дым, – она выросла. Она приезжала ненадолго и уже скоро начинала тосковать по зеленым холмам и лесам Идэлиниори, по мастерам. Отбывала туда и скоро вспоминала о доме. Она разрывается надвое до сих пор, хотя обучение ее давно закончено и год назад она вернулась обратно к родителям. Но она снова тоскует, хоть прямо и не говорит. Ниэдэри должны исцелять, а не углублять страдания. Она жалеет старика-отца и мать тоже.
Он спохватился. Как же это он забыл? Что такое ниэдэри? Лекарь, что может срастить сломанные кости всего за пять-шесть дней, видел ли Леки такого когда-нибудь? Леки отрицательно помычал. Так вот, это ниэдэри. Он привлекает для исцеления малые стихии, что подвластны ему. И они проделывают работу в теле гораздо быстрее, чем что бы то ни было. Ниэдэри может спасти умирающего, вся кровь которого отравлена тяжелыми ядами или болезнью. Он может поставить на ноги обездвиженного. Не любого, конечно. Но много ли видел Леки немощных, вставших на ноги после забот обычных лекарей? Ниэдэри может вернуть красоту женщине, лицо которой обезображено тяжелой болезнью.
– Колдовство прямо! – Леки восхитился.
Ему и в голову не пришло не поверить старику. Зачем тому врать?
– Нет, ниэдэри – не маги, – произнес строго Барайм. – Магам – свое, а ниэдэри – свое. Они лишь помогают, но ничего не меняют. Они – проводники сил сэниэкийи, и не более. Маги тратят свои силы, чтобы изменить то, что есть. Рискованное дело. Они способны на многое, но порой ниэдэри могут значительно больше. Есть предел и силам магов.
– А они и в самом деле есть? – Сердце Леки затрепетало.
– Кто? – не понял лекарь.
– Маги, – осторожно произнес Леки, стараясь не спугнуть его, уж очень немногословным он становится, когда идет речь о самом интересном заходит.
– Конечно! – До Леки донеслось его недоумение, словно это был самый глупый вопрос, который доводилось слышать в жизни. – Только их очень мало осталось. И силы их далеко не те, что раньше. Разве Иллири Дэйи не рассказывал тебе о судьбе Дэленийи?
– Рассказывал, – поспешил подтвердить Леки, – но он ничего не сказал про то, есть ли они теперь. Маги, я хотел сказать.
– Еще как есть! – сказал Нок Барайм с горечью, и Леки благоразумно больше не стал тревожить его.
До самого вечера он скучал, но когда свет, струящийся из окна, сменился легкими сумерками, к ним в комнатку повалили посетители. Всех их Нок Барайм представлял Леки с непонятной церемонностью. Свою жену, имя которой выскочило у Леки из головы, двух сестер с простыми кромайскими именами, которые тоже не запомнились, сына своей сестры Триго, бледного спокойного юношу не старше Леки с такими же, как у Имы, золотистыми волосами. Он единственный окинул Леки внимательным взглядом, от которого стало не по себе. Словно внутрь заглянул. Потом кивнул приветливо, как Има. С участием – и в то же время… отстраненно вроде. Женщинам же, казалось, не было до Леки никакого дела. Кроме Имы.
Она пришла позже всех, когда за окном стояла уже кромешная темень, принесла маленькие светильнички-половинки, озарявшие комнатку спокойным желтоватым светом, еще какие-то снадобья. Напоила отца, потом Леки. Она мягко двигалась по комнате, а расплывчатые тени в слабом свете светильничков порхали за ней по стенам и кровле, складываясь в необычные фигуры. Казалось, они с ней в сговоре, вытанцовывают какой-то танец. То она руку приподнимет без особой надобности, то голову резко повернет, то переступит и снова обратно. Как будто под музыку движется, одной ей слышную. И еще теням. Движенья света и теней завораживали, даже убаюкивали. Словно колыбельная.
«Сейчас снова уйдет… – с грустью подумал Леки. – И лежи тут, выслушивай откровенья старого лекаря».
– Тебе ничего не нужно? – вдруг спросила она. – Если будет что-то нужно, позови меня. Я буду недалеко. – Она улыбнулась. – Помнишь, как меня зовут?
Он кивнул. Она уже повернулась, чтобы уйти.
– Има… – отважился он, от глупого, непонятного волнения голос слегка охрип. – Не уходи так быстро, посиди немного… если можешь.
Она даже не удивилась. Вернулась. Села. Сложила руки на коленях. Все молча. От нее пахло молодыми лесными травами, что в эти весенние дни наконец буйно пошли в рост под лучами солнца. Будто она все время проводит в лесу, а не возле раненых и больных.
Леки лихорадочно думал, о чем бы с ней заговорить. Ведь он сам попросил ее остаться, но эта попытка тяжело ему далась. Так тяжело, что дальше его смятенный ум отказывался соображать. Нет, Леки никогда не боялся женщин, просто очень хотелось ей понравиться. Чтобы в следующий раз не пришлось снова просить ее посидеть рядом. Чтобы она сама, по своей воле, проводила с ним время.
Он молчал, а время шло. Но девушка не проявляла признаков нетерпения. Кто ее знает, может, она думает, что Леки просто захотелось, чтобы она рядом посидела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177