Не один. С ним вместо слабого парня погналась Заренка. Рядом бегут. Нет! Девушка вырвалась вперед, Доброга отстал. Всем развлечение. Народ шумит:
– Ай да девка! Ишь, шустрая! Наддай, наддай!
Шалит Доброга, дает девушке поблажку. Во весь рот ухмыляются старые дружки ватажного старосты: Доброга известный мастак! Заренка же бежит и бежит. Девичьи ноги легкие.
Староста нажал и пошел рядом. Сказал Заренке:
– Не спеши, задохнешься.
Нет, девушка дышала ровно. Она только сверкнула на охотника черными глазами и прибавила ходу. И Доброга прибавил. Так и добежали в голову ватаги, будто в смычке. Поиграли и будет.
Незнакомый человек бежал к ватаге. Заренка остановилась, чтобы пропустить ватагу и встать на свое место.
– Ну, девка! Хороша! С такой не пропадешь, – одобряли Заренку ватажники. Она не отвечала, будто ей в привычку гоняться на лыжах с лучшим охотником.
Доброга на ходу беседовал с пришлым парнем, кто он, что умеет. Парень еще с осени слыхал о ватаге и хочет с людьми идти.
– Собирайся, догоняй ватагу, – разрешил староста. Не последний человек просится в ватагу, будут по пути и еще приставать. О новых будет решать ватажное вече а старосте этот парень понравился.
3
Опять ватажный староста скользит лыжами рядом с Заренкой, рассказывает о далеких лесах, безыменных реках, о непуганых зверях и птицах. Бывалый охотник знает тайные озера в глухомани, где в лунные ночи удальцам случалось подсматривать белых водяниц. Водяницы играют, нежатся…
Смельчак крадется в челноке, веслом не плеснет. Только руку протянет, чтобы схватить, а уж их и нет Они обернулись белыми кувшинками, озерными розами, а в воде, где они плескались, ходит одна рыба. Потянешь кувшинку за длинный стебель, а водяница его снизу тянет, играет с тобой.
А иной раз водяницы оборачиваются лебедями. Нужно знать слово. Это заветное слово на заре, после первой весенней грозы, раз, лишь один раз в своей жизни молвит лебедке лебедь. Это верное слово знает и дикий гусь. Услышав, лебедка повторяет слово и на всю жизнь слюбляется с лебедем. Вот почему так крепко брачатся и лебеди и гуси.
Если же человек подслушает это слово, запомнит и скажет водянице, его она будет. В ней сразу сердце заговорит, ей холодно сделается в воде, и она, больше ничего не боясь, сама вся потянется к человеку. Тут ее и бери. Она сделается верной женой, откроет любимому все водяные и лесные тайны и живет с ним, не стареется, такая же, как в первую ночь на озере.
Но с человеком водяница живет только летом. Когда вода начинает подергиваться первым льдом, любушка уходит вглубь и спит до весны.
Водяница берет от человека зарок, чтобы он хранил ей верность и в деле и в мыслях. Кто нарушит зарок, больше не увидит любушки. Зиму он проживет спокойно. А летом, проснувшись, водяница ему не даст покоя. Она будет рядом невидимо плакать горькими слезами. От них неверный человек чахнет, пока не сгибнет совсем.
Все, затаив дыхание, слушали Доброгу. Сам же бывалый охотник и вправду вспоминал лунные блики на озерах, белые руки и прозрачные тела дивных купальниц. Он скрадывал весенние лебединые тайны, слышал и слово, но не сумел ни запомнить его, ни повторить.
– Ан ты, Доброгушка, водяницу-то покинул, что летом чахнул, а зимой она тебя отпустила? – задела старосту бойкая молодка. Она шла с мужем и заранее приревновала его к водяницам.
– На что мне водяницы? Я и без них хорошо проживу! – засмеялся Доброга и побежал вперед.
Убежал староста, и Заренке сделалось скучно. Она не слыхала таких слов, какие знает ватажный староста, и не видала таких людей. Она задумывается, а о чем – сама не знает. Какая же девушка разберется в своем неопытном сердце?..
А Одинца все нет как нет.

Глава четвертая
1
Одинец шел лесом и тащил за собой санки. Широкий лубок был высоко и круто загнут, и на нем был закреплен лубяной кузов. Такие санки на сплошном и широком полозе легко тащить без дороги. В коробе лежало приданое молодца и запас еды на дорогу. Сверху привязаны лыжи.
Снега мало, земля припорошена едва на четверть и видны былки. Где бугорок – там гриб-дедовик, где холмик – там домик спящих муравьев.
Лычницы шоркали, и под снегом похрустывал сушняк. Близкий звук не уходил, он будто оставался на месте. В лесу тихо, как нет никого. Морена сковала и воздух
Тсарг с меньшим парнишкой провожали гостя. Девка было метнулась, но отец на нее цыкнул.

Версты две они шли молча, каждый сам по себе Тсарг с сыном то обгоняли Одинца, то отставали. До самой разлуки не сказали ни одного слова. Наконец Тсарг взял Одинца за плечо.
– Иди так, – и мерянин показал на сивер. – Будешь идти так два дня или три дня, все едино. Потом еще три дня пойдешь на полуночник. После опять ступай на сивер. Смело топчи землю и дни считай. Гляди, день на третий, на четвертый ли и выйдешь на большую реку Свирь-Глубокую. Она течет из Онеги-озера Звонкого в Нево-озеро. По ней ватага та пробежит. Ладно… Иди!
Одинец упал на колени и ударил доброму человеку лбом.
– Иди, иди, – тихо сказал мерянин, – ладно тебе. – Он сам низко кланялся Одинцу, а парнишка Тсаргов от сердца отбил земной поклон.
Встали и повернулись: Одинец – на сивер, Тсарг – на полуденник, – и расстались. Потом Тсарг оглянулся Одинец шагал саженными шагами, и за ним прыгал лубок. Шибко идет!
– А-ой! – закричал Тсарг. – Много-много шкурок накопишь, приходи! Откупишь виру, у меня жить будешь!
Одинец запнулся, снял шапку и махнул: слышу, мол Опять зашагал…
А Тсарг все глядел – большой парень, сильный работник… Эх, уходит!.. Над рысьей шапкой, которую Тсарг Дал Одинцу, торчали, еще прибавляя роста, лук и навешенная на спину рогатина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153