И оба победивших земских полка без строя и порядка забежали в погоне средь нурманнов, чего те и ждали. Кричали старшины, стремясь остановить своих, и остановили. Но поздно.
Каждый нурманн сделал в своем строю пол-оборота и, как один, свиноголовые полки повернулись живыми клещами разрезать и истребить горячее неумелое войско земян.

Глава седьмая
1
Да, каждый нурманн сделал лишь пол-оборота, и оба нурманнских полка выхлестнули из себя по железному клину, навстречу друг к другу. И легко врезались в толпы земских, которые свой неровный строй и тот потеряли в победе над князь-Ставровым полком. На помощь своим поспешили полки правого и левого крыла новгородского земского войска.
Как неотвратимо рушится разогнанный ярым током плот на скальный речной порог, как мчатся льды в первой поре половодья, так, братьев спасая, ударили на нурманнов земские крылья.
Нурманны мигом повернули навстречу свой строй. И задолбило железо в железо, будто в кузницах небывалого железного города всей силой ковали кузнецы, собираясь весь свет обогатить железом навеки. Так гремело, будто бы оружие и не встречало полного алой кровью мягкого тела…
Не нашлось прорех в нурманнских полках. Как тын. И не обойдешь, куда ни метнись: повсюду перед тобой нурманны.
Гюрята один из всех старшин остался сзади левого крыла с малым запасом воинов. Он глядел на великое мастерство нурманнского боя. Слыхивал Гюрята, как старые греки-спартанцы мелкими отрядами побеждали величайшие скопища персов, как все жаркие страны с малыми, но всегда победоносными войсками прошел Александр. Но кто же помнил геометрические тайны македонской фаланги и древнего римского легиона, где все воины умели ударять, как одна рука!
Земские не имели того строя, не имели такого оружия, как нурманны. Город мог бы лучше вооружить войско, но его кузницы, мастерские, купеческие склады воинских запасов были в руках самозваного князя Ставра. Да, куда меньше половины земских были укрыты шлемами, кольчугами, бахтерцами, и помочь бездоспешным, Гюрята знал, никто не мог. Нурманны сызмальства учились биться и другого дела не знали, земское же войско собралось из разных людей, спешно ополчившихся для защиты вольности. Гюрята ждал последнего часа, – решение боя будет зависеть от земского запаса.
Оба нурманнских полка не сомкнулись. Построенные с точным расчетом мест и числа викингов, они не нуждались во взаимной поддержке и двигались в поле, как два самостоятельных тела, объединяемых лишь общностью цели.
Они разошлись еще шире. Левый полк вестфольдингов подавался вперед и вперед и выставлял уже не одну голову, а три, как три зуба. Ими он жевал и молол земское войско. А правый полк отходил, пятился, ведя звуками рогов разговор с левым. Гюрята смотрел, как внутри строя искусно двигались нурманны и пропускали вперед один другого, сменяясь в привычной кровавой работе.
В строе чередовались разновооруженные викинги. Копейщики с тяжелыми копьями, окованными вдоль по древку, чтобы не перерубили дерево, шли в рядах с меченосцами и вооруженными железными дубинами или топорами. Копейщик ворочал копьем обеими руками, а меченосец прикрывал щитом и его и себя, ожидая минуты для удара. Нурманнские полки казались Гюряте стеной, на которую свои плескали оружием, как водой.
Левый нурманнский полк обозначал свой путь кучами тех, кто только что был земскими воинами. Такие же следы оставлял, отходя, правый полк. Между телами бегали живые новгородцы в поисках чего-то. Гюрята догадался: это подбирают оружие воины, потерявшие или сломавшие свое, – кто из рассыпанных передовых полков, кто из крыльев – теперь не поймешь…
Левый полк викингов теснил, мял и рвал правый новгородский полк. Викинги выгнали далеко вперед своего строя крайний зуб и загибали его, чтобы еще и еще разрезать новгородцев, повернуть их лицом к солнцу, а спиной к Городу, нагнать на свой правый полк, смешать, иссечь, исколоть, размозжить.
Задыхаясь, враз заверещали нурманнские рога. Отходивший правый полк нурманнов уперся, на миг остановился и надавил на земских, охватывая их и отсюда клином, который наливался, рос и выпячивался, расправляясь толстой, железочешуйной остроголовой удавом-змеей.
Вестфольдинги бились обдуманно и точно. Они давно научились бою, как ремеслу, подобно старым спартанцам, и еще долго будут, не зная дымной горечи поражений, сражаться за доли в добыче во франкских, саксонских и во всех прочих землях и на островах обширного Запада…
Забыв о том, что человеку как будто бы жизнь дороже всего, что человек живет на свете один раз и, потеряв жизнь, ее не вернет, бесполезно метал иной новгородец свою легкую сулицу-копье в железных нурманнов.
Безоружный, он голыми руками ловил острие длинного нурманнского копья и, упираясь, тянул к себе, как на пожаре тянут бадью из колодца, страстно вцеплялся в железо, будто волк в шею соперника в злые дни зимнего волчьего гона. И успевал выхватить копейщика из строя!
В щель врывались новгородцы, топор дровосека увязал в жестких хрящах вестфольдинга. По толстому нурманнскому мечу скользил длинный новгородский меч и уже доставал до налитого натугой и злостью глаза викинга в глубокой прорези железного наличья.
Не темная злоба обиженного, – высокие мысли и высокие чувства, для которых у него еще не было слов, железопламенно калили душу сермяжного воина. Он бездоспешный, в одной посконной рубахе, просунулся между латниками первых новгородских рядов, собой пробил строй вестфольдингов и умирал. Не напрасной смертью!
Его топтали чьи-то ноги, он не знал, – то ему знать не нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153