Чтобы уйти от людей и не обидеть нурманнов, боярин притворился больным, но от себя, от стыда, не ушел.
Утекло много лет. В новом дальнем новгородском пригородке беглый парень дорос до поморянского старшины. Ставр свиделся с ним, когда Одинец вносил городу виру за убийство. Он кланялся Ставру, но лишь по обряду. У таких твердые спины. Одинец не пустил на поморье ни Ставровых, ни других приказчиков. Самовольно и самовластно живут поморяне и северодвинские выселки.
Да, много воды ушло, Ставрово богатство выросло, а власти не прибавилось. Удалось склонить к своим мыслям некоторых старшин и бояр, но общая сила была недостаточна, чтобы самим взять Новгород в руки. А с непостоянными, увертливыми нурманнами плохо договариваться.
И то сказать, не мог же Ставр позвать нурманнов полным голосом. Новгородское людство здесь, можно не сносить головы. Тихим голосом, от случая к случаю, звал Ставр нурманнов, щупал намеками, шептал на ухо, под строгой тайной.
А время не ждало. Седина забелила виски, надоело выщипывать из бороды досадливые предвестники бессильной старости. Ставр лишился дочери, единственной радости сердца. Не заедать же ему было девичий век. Ставр оторвал себя от дочери и отдал свою Потворушку замуж в Плесков за полюбившегося ей молодого боярина Добрыню.
Ставр тешился торгом, любил и умел прозорливо творить дела, в барышах искал не прибыль богатства, видел победу ума. Постыло…
Он не отказывал себе в рабынях-наложницах. Не с глупой молодой горячкой, – с зрелым искусством мужа высоко ценил и тонко понимал томительную женскую прелесть. Постыло…
Одинокая ночь мчалась борзым конем. Загорланили вторые петухи. Рассвело. Бессонный боярин, вновь глядел в оконце.
Тянулся и будил Волхов караван расшив. За ночное затишное безветрие солевозы одолели ворчливый Ильмень и правили к соляным причалам. Караванный старшой зычным криком оповещал, чтобы на пристанях готовились принимать концы.
За рекой серые дымки отделялись от тумана. Там от восхода до восхода новгородские рудоплавильщики работают у домниц на отведенном им урочище.
В чьей-то кузнице, не у Изяслава ли, кузнецы поторопились, и бухнул первый тяжелозвонкий молот. Собирая стада, пастухи на улицах заиграли на берестяных рожках. В хлевах протяжным мычаньем откликнулась скотина.
Заскрипели ворота. Тарахтя колесами по деревянным мостовым, громко покатились телеги.
Голосов становилось все более и более. Город пробудился, и, как струйки в реке, воедино сливался городской шум.
У нижних причалов, которые не видны из светлицы Ставра, стояли нурманнские драккары. Многие нурманны задумали этим летом плыть к грекам по торговым и военным делам. Они не могли миновать Новгородских земель. Вчера на шести драккарах прибыли первыми конунг Скат со свободными ярлами Агмундом, Гольдульфом и Свибрагером просить Новгород о вольном пропуске по Волхову, Ильменю и далее в Днепр.
Нурманны предлагали заплатить, по обычаю, пошлины в городскую казну, ныне дадут проходную, потом обратную. По совету старшины Ставра, поддержанного старшинами Гулом и Гудимом, было решено пропустить нурманнов без помехи.

Глава вторая
1
Из шести прибывших в Новгород нурманнских драккаров два побежали вниз, чтобы известить своих о полученном разрешении, а четыре остались. В их днищах открылись течи, и нурманны вытащили драккары на сухой берег.
Будучи известными умельцами, нурманны не просили помощи от городских мастеров, сами развели костры под котлами со смолой и застучали клепалами.
Драккары союза ярлов ждали неподалеку. Вскоре они потянулись по Волхову. Новгородцы с обоих берегов глазели на нурманнскую силу.
В голове плыл высокий драккар на восемнадцати парах весел, длинных, как мачта средней расшивы, но ходивших легко. На задранном носу драккара торчала голова неизвестного чудовища, рогатая, со змеиной пастью, с бычьим лбом и чешуйчатой шеей, выгнутой лебедем. Сам драккар был угольно-черный, а голова золотая.
За ним тянулся свиноголовый, за свиноголовым – с человечьей головой, но голова сидела на оленьей шее, а изо лба выставлялся рог из моржового зуба. Этот – с вороньей головой, тот – с лошадиной. Новгородцы шутили:
– Велика лошадка-то! Откуда такую взяли, где пасли, чем кормили? Эй, нурманн! Ты бы верхом на нее! Врешь, ноги раздерешь!
Нельзя было понять, каких чудищ изображали иные драккары. Новгородцы ощущали дикую угрожающую красоту чужих кораблей.
Народу на драккарах сидело много-много, но безоружных. Головы гребцов были без шлемов, одни в круглых войлочных нурманнках, другие простоволосые. Без броней, в кафтанах, в рубахах – теплое время. Сильные люди, один к одному. Эти справятся тащить драккары через волоки! А что-то у них не видать товаров. Одни бойцы. Новгородцы пересмеивались:
– Наторгуют! Ишь, что повезли на мену: копье да меч, да голову с плеч!
Нурманны проходили друзьями, но старшины приказали опасаться. Ротники не отогнали людство от берегов, однако же закрыли все волховские ворота. Договор договором, но нурманны сильно лукавы, пусть проходят.
Среди больших драккаров плыли малые, с меньшим числом бойцов, легкие, с быстрым ходом. Все плыли хорошо; хоть и разные, с разным числом весел, но шли ровно и густо, не наседая и не оттягивая. Среди больших драккаров малые казались утками между гусей. Идя Городом, нурманны захотели похвалиться своим уменьем. Малые драккары взяли в стороны и отстали, а большие ударили веслами и заняли свободные места.
Новгородцы поглядели вслед последним драккарам и разошлись к своим делам. В городском тыне открылись ворота, в Детинце распахнулись дубовые створы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153