— Интересно, что они тут ищут?
Солнце пригревало все сильнее, глаза уставали от напряжения, и чудились пыльные дьяволы, выписывающие пируэты в пустыне, а потом вдруг заманивающие к переливающемуся голубизной озеру, которое тотчас исчезало при нашем приближении.
Пот струился по лицу. Я вытер лоб и щеки цветным носовым платком, протер кожаную ленту внутри шляпы.
Далеко впереди, на фоне голубой воды миража, появился силуэт невероятно высокого всадника.
Франческо обернулся ко мне и показал рукой в направлении темной фигуры, настолько далекой, что она была едва различима.
— Рамон, — обрадовался Франческо. — Скоро ты увидишь его.
Глава 32
— Что-то известно об этом человеке? — поинтересовался я.
— Он — Рамон, — ответил лаконично Франческо и несколько минут ехал молча. — Шаман. Человек магии. Хороший наездник, — добавил он.
Мы постепенно сближались. Но Рамон не двинулся нам навстречу, просто сидел на лошади, поджидая нас. Какой, интересно, он: молодой, старый?.. На большом расстоянии это трудно определить, но сидел он в седле очень прямо.
— Он знает, где обитают дикие лошади, — сказал Франческо.
По мере приближения голубое озеро таяло на глазах, один Рамон оставался на своем месте.
— Он знает тебя, — сказал, удивив меня, Франческо.
Но я его никогда не видел.
Рамон оказался стройным, а когда мы подъехали ближе, я понял, — и невысоким, худощавым человеком. В рубашке с открытой шеей, брюках из оленьей кожи, поддерживаемых широким ремнем. Сбоку ножны, ружье запрятано в кожаный чехол, расшитый бисером.
— Я Рамон, — представился он.
— Меня зовут Иоханнес Верн, — ответил я. — А это, — я повернулся, кивнув на своих спутников, — Джакоб Финней и Монте Мак-Калла. Остальных вы знаете.
— Нет, не знаю.
Я удивленно добавил:
— Это Франческо, Алехандро, Мартин, Диего, Джей и Селмо.
По мере того как я называл имя каждого, он переводил взгляд с одного на другого. Рамон был сед, и это еще более оттеняло необычность его жгучих черных глаз и коричневой кожи, какой отличались индейцы с восточного побережья.
Для них стало привычным называть детей испанскими именами, хотя у каждого было и свое собственное, известное лишь его близким и семье. Без сомнения, этот обычай родился в миссиях, где святые отцы для собственного облегчения нарекли детей индейцев испанскими именами.
Рамон повернул свою лошадь и поскакал вперед, показывая нам путь. Франческо ехал рядом со мной.
— Он не похож на кахьюлла, — сделал я вывод.
— Я же говорил тебе, он не кахьюлл. Он Рамон, и... все.
— Но я не знаком с ним, как он заметил.
Франческо, повернув голову, посмотрел на меня:
— Я и не говорил, что ты его знаешь. Я сказал — он тебя знает.
Конечно, это было не одно и то же, но откуда он-то знал меня? С каких пор?
Рамон скакал на серовато-коричневом жеребце с черной гривой и хвостом и таким же темным окрасом возле копыт. У него была мощная шея, какой я не видывал ни у одной лошади. И весь он выглядел очень сильным.
Мы продвигались вперед весь день. Рамон ни разу не остановился до тех пор, пока не свернул на тропинку, ведущую к скоплению валунов. Огромные камни скрывали от глаз людских небольшое озеро.
Рамон спешился, напился из него воды и пригласил всех последовать его примеру. Он наблюдал, как я подходил к озеру и зачерпывал ладонями воду.
— Иоханнес — человек пустыни, — неожиданно обронил он.
— Возможно, — не возражал я, сухо добавив: — Пусть пустыня сама решит.
Мы сделали привал, и каждый отдыхал под собственной лошадью. Селмо готовил еду.
— Лошади, — сказал Рамон, — будут здесь.
Он быстро изобразил на песке контуры воображаемой карты, пометив места, где в настоящее время сделан привал и где мы обнаружим диких лошадей и тропинку между этими двумя точками.
— Здесь, — он ткнул пальцем, — горы. А здесь очень узкий проход. Дорога ведет к морю, — он посмотрел на меня, — в Лос-Анджелес. Там, — он махнул рукой на север, — долина Сан-Хуан. — Рамон показал на восток, направо. А там пустыня. — Он опять взглянул на меня. — Пустыню ты уже пересекал. Сколько вам нужно отловить лошадей? — спросил он.
— Четыреста, если получится, — ответил я. — Пятьсот, конечно, было бы еще лучше.
— Это много.
— Но нам и нужно много. Скоро в страну прибудет немало людей, и всем понадобятся лошади.
— Не сомневаюсь, — ответил Рамон и неожиданно спросил: — А ты умеешь читать книги?
— Умею.
— Я никогда не видел книгу, — признался он с тоской в голосе.
— Пустыня — та же книга, — ободряюще заметил я. — И в ней немало интересных страниц.
— Да, — согласился он. — И ни одна страница не похожа на другую.
— Вы живете недалеко отсюда, Рамон?
— Я живу везде, — ответил он. — Мой дом там, где я приклоню голову.
— А ваша семья? Ваше племя?
— Все умерли. Я остался один, — печально произнес Рамон.
Костер весело потрескивал, выбрасывая высоко в воздух искры и клубы дыма.
— Там был когда-то город. — Рамон махнул рукой в сторону пустыни. — И я жил в нем, когда был маленьким. Потом земля начала дрожать. Сначала слабо, потом все сильнее и сильнее, отчего большинство домов разрушилось. Много дней сотрясалась так земля. Некоторые жители вместе с близкими бежали в горы, среди них был и мой отец, он взял нас с собой.
Вскоре полили дожди, задули ветры. Пришла зима, и стало очень холодно. Мы с отцом пробрались к городским руинам, чтобы поискать еду, одежду и оружие. Другие не решились — боялись.
Дома у нас всегда хранился большой запас провизии; к счастью, он уцелел, и мы забрали его с собой. Но счастье это обернулось горем: когда мы вернулись, отца убили и захватили еду, которую мы принесли с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150