Главное — мой сын. Он должен иметь дом.
День медленно угасал. Перекусив, я взобрался по камням на пост Финнея, неся ему на ужин мясо и хлеб.
Спрятавшись в тени кипы древних величественных кедров, мы с любопытством разглядывали представшую перед нами поистине грандиозную картину. За гребнем скалы во всей своей силе и мощи раскинулись изломы каньонов, образовавшихся в пересохших руслах когда-то протекавших тут многочисленных рек и речушек. Вдалеке горы казались нежно-голубыми, укутанными легким флером облаков, медленно спускавшихся к пустыне.
— Здесь так сухо. Как вообще можно жить в пустыне? — спросил я.
Финней смахнул с губ крошки хлеба.
— И животные и растения веками приучали себя к пустыне, сынок. Адаптировались здесь. Ты видел когда-нибудь, малыш, кенгуровую крысу?
— Нет, не приходилось.
— Ну, можно сказать, она из отряда земляных белок. Ее хвост в два-три раза длиннее тела. Ты даже представить себе не можешь, как она прыгает! Кенгуровая крыса может долго не пить. Всю необходимую жидкость она получает с едой... Или вот еще одна диковинка пустыни. Там, внизу, немного южнее этого места, вдоль высохших русел рек растут деревья. Их называют еще сигарными, потому что издалека они напоминают сигары. Ты можешь взять семечко этого дерева, сам посадить его, но убедишься, что ничего из этого не получится: каким-то образом эти деревья сами знают, что их семенам для прорастания нужна влага, поэтому они растут только вдоль пересохших водоемов. Когда семена созревают, их подхватывают редкие в этих краях потоки воды и уносят прочь, пока они не пристанут к какому-нибудь камню после того, как вода пересохнет. И так до тех пор, пока семечко не прорастет где-то вблизи русла, получая в этом месте время от времени необходимую влагу.
Финней посмотрел на раскинувшееся пустынное пространство перед ним.
— Гляди-ка, вон там! Некоторые начинают просматривать местность от какой-нибудь дальней точки, постепенно сокращая расстояние. Я же действую по-другому: смотрю вдаль, медленно переводя взгляд из одной стороны в другую, ловя любое подозрительное движение, неверную тень или то, что может показаться подозрительным. Потом меняю ракурс видения, приглядываюсь, так же тщательно осматриваю, исследуя все вблизи. Вообще-то твой отец во время путешествия особое внимание уделяет скрытым стоянкам, считая это важнее обзора. Но, знаешь, сынок, всем этим тонкостям учишься лишь в процессе жизни, — продолжал Финней. — На днях Фарлей сказал мне, что твой отец знает пустыню по высшему классу, а в устах Фарлея — это самая большая похвала. Ты же должен узнать ее еще лучше. Учись у своего родителя, у индейцев, которые появляются с этим знанием на свет, учись и у твоего покорного слуги, и у Келсо с Фарлеем...
Быстро кинув на меня взгляд, Финней вдруг спросил:
— А что, эта женщина, мисс Нессельрод, она заигрывает с твоим отцом?
— Нет, не думаю. Она, мне кажется, просто очень дружелюбно настроена по отношению к нему. — И, помолчав, добавил: — Мой отец болен. Она знает это.
— Я тоже знаю, — сказал Финней. Потом, подумав несколько минут, тепло улыбнулся: — Я пришел и ушел, сынок, по своим делам, но запомни: в Джакобе Финнее ты нашел верного друга. И если тебе что-нибудь понадобится, приходи к Джакобу или пошли мне весточку — я приду.
Он покончил наконец с мясом и хлебом, вздохнул.
— Люди с запада всегда стеной стоят один за другого. Помнишь, твой отец, не теряя ни минуты, примчался выручать меня туда, где меня придавила лошадь? Он пришел мне на помощь, хотя индейцы были уже в двух шагах, и сам бы я уже точно не смог выбраться. Твой отец — настоящий мужчина! Никогда не забывай об этом!
Внезапно, будто вспомнив что-то, он воскликнул:
— Посмотри-ка вон туда! Это пустыня, настоящая пустыня! И позволь мне кое-что сказать тебе. Ее называют адом, и это отчасти верно. Но здесь идет жизнь, малыш! Понимаешь, жизнь! И ты сможешь жить в пустыне, если будешь хорошо ее знать. Можно жить и в самой пустыне, и вдали от нее, но ты должен изучить ее законы, соблюдать их. Никогда не относись к ней с пренебрежением, сынок. Если ты не будешь уважать ее, пустыня жестоко отомстит, ветер сыграет на твоих ребрах свою мелодию и занесет песком твой череп. Джакоб Финней передаст тебе все свои знания, свой опыт, сынок, усвой их и пользуйся ими.
Глава 5
Когда я спустился вниз, отец не спал. Солнце поднялось еще выше, тени стали еще короче, и донимал жар. Миссис Вебер в изнеможении сидела около фургона, старательно обмахиваясь шляпой.
Дуг Фарлей все еще отдыхал возле скалы. Он посмотрел на меня со своего места, спросил:
— Ну, как там дела, наверху?
— Мы ничего такого не заметили, — ответил я.
— В это время дня вряд ли что-нибудь может произойти, но это вовсе не означает, что они не появятся позже.
— Да, сэр.
— Вижу, ты подружился с Джакобом, малыш? Это хорошо. Финней большой хитрец. Он носом чует место, где может случиться какая-нибудь неприятность.
Фразер сидел все в той же позе, прислонившись спиной к камню и согнув свои острые колени, на которых лежал его неизменный блокнотик, где он что-то старательно записывал. Интересно что? Время от времени он поднимал голову и отрешенно смотрел в небо, о чем-то, по-видимому, размышляя.
Замершие на камнях крохотные ящерицы, изогнув под солнцем свои блестящие спинки, внимательно рассматривали меня. Издалека казалось, будто красно-коричневые гребни скал врезались в небосклон. Но я очень утомился от жары и поискал глазами, где бы можно прилечь и вздремнуть. Все Удобные места в тени были заняты, поэтому я решил залезть в фургон, хотя брезентовая обшивка его не пропускала воздуха и там было, наверное, жарче, чем за его пределами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150