.. только подальше от него.
Альфредо подбросил в огонь дров.
— Она была замечательная женщина, эта служанка. И очень-очень добрая. Она вместе со мной приехала из Испании, любила мою мать и меня тоже... если вы, конечно, можете мне поверить.
— Я верю вам, Альфредо.
— Эта женщина была не похожа на других, говорила, что она — колдунья. Она родилась в пустыне. Она берберка. Вы не слышали о берберах? Это белые кочевники, которых можно встретить по всей Сахаре и к северу от нее. Кочевники...
Отец хотел, чтобы меня убили или бросили где-нибудь, но она ночью увезла меня в отдаленную индейскую деревню. Когда по ночам я не мог спать из-за головных болей, она укачивала меня и пела песни своего народа. Я до сих пор помню их...
На следующий год она отвезла меня в Мехико к священнику, который оказался мудрым человеком. В нем текла та же кровь, что и в ней. Он научил меня читать, писать, считать и еще многим другим вещам. Это был очень хороший человек. Очень образованный для своего времени.
Он объяснил мне, что я могу вырасти очень большим, а люди боятся всего, что не похоже на них самих. Такой глубоко скрытый примитивный страх свойствен только диким животным. Чтобы белый волк выжил среди серых, он должен быть бесстрашным борцом. В противном случае он будет убит. Возможно, это боязнь того, что привлекает внимание, а следовательно, и вызывает опасность.
Священник сказал мне, что, если я хочу выжить, Мегги, я должен быть терпимым, пусть даже другие будут нетерпимыми по отношению ко мне, что я должен быть очень осторожным...
Иоханнес — мой племянник. Его мать, Консуэло, — была моей родной сестрой. Мы с ней стали двойным позором для нашего отца: я — потому что родился гигантом, а она — оттого, что вышла замуж за бедного моряка...
Альфредо положил на тарелку несколько кусков бекона, насыпал пригоршню орехов и добавил холодных маисовых лепешек.
— Здесь совсем немного запасов, — будто извиняясь, повторил он. — Если бы я ждал гостя, то, поверьте, сумел бы подготовиться как следует.
Мегги смущенно улыбнулась.
— Я и так доставила вам немало хлопот, — тихо сказала она. — Хочу теперь спросить вас, а где Иоханнес? Я должна увидеть его. Непременно! С ним все в порядке? Скажите.
— Он жив, но очень много пережил в последнее время. Думаю, он хочет теперь разделаться со своими врагами. Это так похоже на него и на его отца!
— Вы уверены, что с ним все в порядке, Альфредо? Я должна найти его! Я люблю его, поверьте, очень люблю и боюсь, что он не вернется в Лос-Анджелес.
— Не беспокойтесь, Мегги, он вернется.
— Вы не понимаете... Дон Федерико пришел познакомиться со мной. Он был очарователен, ну, полагаю, мне это льстило. Взрослый мужчина, такой красивый... Я рассказала Иоханнесу, но никогда не думала...
— Вы должны быть мудрее, Мегги. Молодость — не оправдание, все мы люди! Иоханнес не хочет бывать там, где может встретить его, этого дона Федерико, человека непорядочного, в нем это заложено с детства: он рос злым ребенком. Думает только о себе. — Альфредо улыбнулся. — Федерико верит, что я умер. Или хочет в это верить. Возможно, настало время намекнуть ему...
— Вы можете отвезти меня к Иоханнесу? Я должна видеть его!
— Я могу отвезти вас туда, где он находится, или, по крайней мере, находился. Хотя я предпочел бы, Мегги, знать, что вы в безопасности и уже в Лос-Анджелесе.
— Отвезите меня к нему! Я должна его увидеть! Должна увидеть до того, как он снова куда-нибудь уедет!
— Хорошо. Тогда надо собираться. И когда встанет солнце... Пока оставайтесь здесь... Здесь вы как за каменной стеной. А у меня есть другое место для ночлега. — Он махнул рукой в сторону темнеющего леса.
— Почему бы вам, Альфредо, не поехать вместе со мной в Лос-Анджелес? Вам, наверное, нет нужды оставаться здесь?
Альфредо грустно улыбнулся.
— Думаю, Лос-Анджелес трудно чем-нибудь удивить. Там привыкли к чрезмерной пышности, изящные доны скачут на своих породистых лошадях в седлах, расшитых серебром. Но это все не для меня. Вы, Мегги, можете себе представить меня, живущим там? Человек ростом даже в шесть футов считается, по вашим меркам, необычайно высоким, большинство мужчин имеют рост пять футов восемь дюймов и меньше. — Альфредо смущенно улыбнулся. — Во мне семь футов и восемь дюймов, а вешу я — четыреста фунтов! Да они там все пооткрывают рты от удивления, станут пялить на меня глаза и все время спрашивать, каков мой рост. А потом будут страшно разочарованы, что сами не столь высоки... Двери в ваших домах, Мегги, очень узки, потолки низки, а кресла рассчитаны на карликов.
Здесь, в горах, все по-другому. В сравнении с горами я кажусь совсем маленьким, и среди деревьев — ощущаю себя человеком среднего роста. Там у вас, внизу, все пропитано ненавистью, страхом и завистью, а здесь свежий воздух, простая пища и мои книги.
Знаете ли, я вообще превратился в ночное существо. В темноте я вижу так же хорошо, как летучая мышь или сова. Хожу по тропинкам, по которым не ходит никто, кроме меня: у меня есть излюбленные места, где я подолгу сижу и смотрю вниз на пустыню или на горячие источники, где растут пальмы. Оттуда я нередко наблюдал и за своим другом — Иоханнесом...
— Вы разговаривали с ним?
— О нет! Возможно, потому что он мой друг. Мы обменивались книгами и, думаю, некоторыми мыслями. Он знает, что я есть, знает, что я существую. Может быть, даже знает, кто я такой. Мне хотелось, чтобы он узнал обо мне, поэтому я оставил ему свой след-подпись, считая, что это объяснит ему больше, чем просто мои слова.
Чтобы жить в городе, человек должен либо подняться над окружающей его средой, либо слиться с толпой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150