Или же «НАЧ. 06» – это начало шестого месяца, начало июня?
Понимай, Анохин, как знаешь…
Кстати, сегодня, если он верно ведет счет календарным дням, начало суток 25 мая. До наступления первого летнего месяца осталась всего неделя времени.
Но все эти неясности, проистекающие из текста записки, – вот что такое «метка», например? – сущий пустяк на фоне случившегося сегодня события. Анохину все равно нечего терять, кроме собственных цепей. Так что эта записка от лепилы, что бы за всем этим ни стояло, была для зэка «В-I0» все равно что глоток воды для изнемогающего от жажды путника…
По-любому выбирать ему сейчас было не из чего.

В медблок Анохин в плане установленной кем-то очередности попал уже на следующие сутки, сразу после дневной прогулки.
Угодил он – и, наверное, не случайно – на приемные часы лепилы. Двое дюжих конвоиров сначала принайтовали зэка ремнями безопасности к многофункциональному креслу медтерминала, и лишь после этого из другого, меньших размеров помещения вышел главврач местной навороченной больнички.
Один из сотрудников охраны покинул помещение медблока, другой присел на табуретку у входной двери. Доктор ловко, как опытная медсестра, снял корсет с левого предплечья Анохина, разбинтовал повязку, затем, осмотрев хирургический шов, – кажется, он остался доволен результатами осмотра, – смазал участок кожи вокруг шва каким-то снадобьем и тут же соорудил новую повязку из эластичных бинтов.
Покончив с этим, медик прикрепил к его обнаженному торсу, к височным долям черепа и к указательному пальцу левой руки с полдюжины датчиков на присосках, соединенных проводами с диагностической аппаратурой. Когда он нажал одну из клавишей на пульте управления медтерминалом, из невидимых динамиков полилась мягкая музыка (что-то знакомое на слух, в исполнении классического оркестра). И если бы не охранник с дубинкой и пистолетом в поясной кобуре, можно было бы даже представить себе на минутку, что ты находишься в какой-нибудь крутой частной клинике.
В какой-то момент доктор переместился так, что охранник теперь мог видеть лишь его спину, плюс к этому он еще и загораживал лицо и верхнюю часть торса литерного заключенного «B-10».
– Ну-с, – глядя ему прямо в глаза, сказал лепило, – как вы себя чувствуете, голубчик?
– Доктор, у меня болит горло…
Что-то в лице медика дрогнуло, когда он услышал условную фразу… Как будто и для него самого эта связавшая только что двух ранее незнакомых людей ниточка значила очень и очень многое.
– А мы сейчас заодно и горло ваше обследуем…
Доктор включил один из светильников у изголовья, направив лампу так, чтобы пучок света падал в определенное место. Отбросив край салфетки, прикрывающей разложенные на приставном столике стерильные инструменты, нашел нужный ему и почти весело скомандовал:
– Ну-ка, милейший, откройте рот пошире!
Затем, склонившись над пациентом, делая вид, что разглядывает его горло, заговорил быстрым шепотом.
– Здесь вы пробудете еще как минимум неделю. Потом, как я предполагаю, вас повезут в другое место… скорее всего – на полигон. Одному вам будет трудно… все это осуществить. В одиночку – не уйдете . Вы ведь не местный и не знаете округу… К сожалению, вы попали в плохую компанию. Почти сплошь криминальные типы. Они вам не помощники… Разве что – Четвертый? Но он этих мест тоже не знает… В любом случае, у вас порядковый «десятый» номер, а это означает, что с вами будут играть в «кошки-мышки» дольше, чем с остальными… Хоть мизерный, но все же шанс.
Наконец он закончил свой осмотр и выключил лампу.
Конвоир сидел на прежнем месте у входной двери и, кажется, ни о чем не догадывался – музыка, хотя она и звучала негромко, все ж заглушала быстрый шепоток лепилы.
– Ничего серьезного, – вынес свой вердикт доктор. – Выпьете микстуру, и все пройдет! Я даже не буду отменять вам вечернюю прогулку…
Внезапно Анохина озарило.
Дождавшись, пока лепило вновь закроет его от торчащего у входа охранника, он быстро прошептал:
– Со мной в этапе из пересылки в «девятку» был такой… дед Федор. Он из местных, фамилию, к сожалению, не знаю. Вот если бы его сюда как-то перевести…
Доктор заставил его открыть вновь рот пошире и влил туда столовую ложку микстуры, напоминающей вкусом и запахом «Рижский бальзам».
– На место Шестого уже отобрали другого зэка, шепнул он, улучив момент. – Другой вакансии пока нет… Я попытаюсь вам помочь, но и у меня к вам будет одна просьба. Об этом поговорим в следующий раз.
Сказав это, медик выпрямился и, стаскивая резиновые перчатки, кивнул конвоиру.
– Я закончил с Десятым. Через час мой коллега примет следующего по графику, а этого можете увести в камеру.

Тем же вечером, во время ужина, ситуация для Анохина обострилась до предела.
После бузы в столовке он на какое-то время был огражден от остальных литерных зэков. Пищу ему приносили в камеру, прогуливался он во внутреннем дворике в гордом одиночестве. Но кто-то свыше дал команду, и лафа для него закончилась… Теперь он питался вместе со всеми в помещении пищеблока, где они все рассаживались за столом в соответствии с номерами. На прогулку их стали выводить в два приема, разбив на пятерки. И только в камеру к нему пока никого не подсаживали – то ли из-за того, что считали Десятого отморозком, готовым порвать в клочья любого из своих же собратьев по несчастью, то ли по причине избытка свободных койкомест.
– Четвертый и Девятый – к «амбразуре» за выдачей! – прозвучала в столовке команда старшего надзирателя. – Всем остальным номерам – сесть!
Анохина привели в столовку последним, но он сразу же ощутил в атмосфере какую-то излишнюю, что ли, накаленность, нервозность… Лица собравшихся зэков были мрачными и сосредоточенными, словно на них что-то давило (кроме самого стержневого ощущения своей несвободы).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105