Не то чтобы она не старалась, вовсе нет, — она добивалась очень хороших результатов, но получалось так, что брат во всем ее превосходил. Он с готовностью и упоением выполнял малейшее требование или пожелание отца, и Тори это немного злило. Все кончилось тем, что она «сбежала» на край света — покинула отчий дом и улетела в далекую и загадочную Японию, которая давно занимала ее мысли и волновала воображение. Внезапный отъезд строптивой дочери супругов Нан за сотни тысяч километров от родной и милой сердцу Америки был не только протестом, девушка давно мечтала увидеть удивительную Страну восходящего солнца. Япония необъяснимым образом притягивала Тори, и она стремилась туда всем сердцем.
Приехав в Токио, Тори поступила в школу боевых искусств и первую неделю учебы буквально плакала от счастья, потому что строжайший аскетизм, которого требовали от учащихся преподаватели школы, явился от уставшей от домашней роскоши Тори своеобразной отдушиной. Ведь день проходил в интенсивных физических и умственных занятиях, и уставшая до изнеможения девушка, приходя вечером к себе в комнату, буквально падала на простенькую жесткую кровать и долго потом не могла заснуть, она смотрела в окно на луну и звезды, и на душе у нее было мирно и радостно. Здесь она наконец-то обрела покой, который, думала, не найдет никогда и нигде.
Нравился Тори и ее учитель — сенсей, маленький, подвижный человек. Несмотря на свой небольшой рост и некоторую суетливость, он имел солидный и внушительный вид. Во время занятий — тренировочных боев, проводимых между сенсеем и учениками, было трудно предугадать его тактику — он небрежно и ловко использовал то один прием, то другой, а «военных хитростей» у него имелось в запасе предостаточно.
— Вам, как представительнице европейской расы, гораздо труднее, чем моим соотечественникам, осознать все предстоящие трудности на выбранном вами пути, — сказал Тори ее учитель, когда она прошла четыре ступени обучения из необходимых шести. — Не подумайте, что я говорю о превосходстве японцев над европейцами, но правда и то, что немногие европейцы добиваются успеха. Видите ли, наша нация питает отвращение во всему случайному, непредсказуемому. Природа естественная, не измененная людьми, полна неожиданностей и потому пугает нас, а мы, чтобы еще усилить свой страх, придумываем себе таких богов, как, например, лисица.
— Но я не понимаю, учитель, — ответила Тори и показала рукой на разбитый невдалеке сад, — природа окружает нас повсюду.
Сенсей понимающе улыбнулся.
— Я попрошу вас еще раз взглянуть на тот сад, который вы только что мне показали и которому я посвящаю много времени и забот. Разве он является частью дикой природы? Когда вы будете гулять где-нибудь в сельской местности или подниметесь в горы на севере, вы увидите природу в первозданном виде. А этот сад? Он не что иное, как продукт моей фантазии. Каждое деревце в нем выращено, создано моими собственными руками или руками моих учеников, причем так, в таком виде, как хотелось этого мне. Совершенный сад — как я это понимаю, должен быть частью девственной природы, выходить из нее, сливаться с ней. Но совершенных садов не бывает и быть не может. С природой следует обращаться как можно осторожнее, ибо по неведению мы можем нанести ей непоправимый вред, а этого делать никак нельзя. Обособленность, замкнутость — два основных принципа создания японских садов, являющихся выражением нашей культуры.
Эти слова учителя вспомнились однажды Тори, когда они с Грегом отправились в очередной раз на поиски приключений в ночном Токио. Сакэ приносило ей изрядное облегчение, ибо она порядком устала от своей пуританской жизни. Им обоим была необходима эмоциональная встряска, так как их жизнь состояла из сплошных ограничений и требовала жесткой самодисциплины, правда, у каждого на свой лад: Тори подчинялась требованиям, выработанным много лет назад самурайским кодексом чести, а Грег — правилам и дисциплине, которые были необходимы ему в его будущей профессии астронавта.
После скитаний по разным столичным барам они заглянули в одно сомнительное заведение в районе Синдзюку — в акачочин под названием «Лемон Краш» — крутое местечко для еще более крутых посетителей. Каждый уже выпил не менее двух литров японской рисовой водки, и настроение брата и сестры было боевое.
— Ух ты, не бар, а конфетка! — восторженно вскричал Грег, спускаясь вместе с Тори на нижний этаж акачочина, — да чтоб я когда-нибудь отсюда ушел — ни за что! Клянусь!
От матери Грег унаследовал некоторую тягу к театральности и позерству, и сейчас, несомненно, работал на публику, пытаясь привлечь к себе внимание.
Их усадили за столик, находившийся на балконе, окружавшем нижний этаж. Все вокруг сияло синим и желтым неоновым светом — пол, столы, лестницы, а под потолком были укреплены оригами, — сложенные из бумаги фигурки, которые постоянно раскрывались и закрывались, напоминая чем-то большие экзотические цветы.
В соответствии со сложившейся традицией брат и сестра подналегли на сакэ, вливая в себя порции спиртного под оглушительные звуки музыки. Неожиданно Тори почувствовала, что внимание брата что-то отвлекло, и она повернула голову в ту сторону, куда смотрел Грег. А смотрел он на красивую, высокую японку, такую же экзотическую, как оригами. Не успела Тори и глазом моргнуть, как Грег уже направился к девушке. Ему поздно было что-либо объяснять, да и вряд ли в состоянии возбуждения и опьянения он бы понял, что Япония не Америка, и что в этой стране действуют совершенно другие законы И правила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181