Он, между прочим, служил еще в «Арктике» – дико роскошном отеле на «Дмитровской» где перекантовывались временно сошедшие на берег моряки и полярники, и куда меня безуспешно пытался законопатить шайтан Упорный.
«Арктика»… В этом звуке ого-го, ребята, как много слилось для уха любого курантовца со стажем! Соленый ветер дальних странствий, танец «яблочко», драные тельняшки, пароход «Челюскин» в ледовом плену, прокуренный боцман с наколкой во всю грудь «низабуду брату Альберту, каторый пагиб за адин баба», и белые медведи на заднем плане доедают механика Сердюка.
Полярники они ведь народ прямой, по-детски непосредственный, разгульный. Разговаривать с ними о смысле жизни, или о том чтобы ихние шлюхи выметались из номеров не позднее 23:00 – это нужен особый стальной стержень внутри. У Кремера он (стержень) был.
Откуда, правда, этих полярников в таком количестве набрать на Северо-Западе Москвы? – перенаправим этот резонный вопрос в высшие инстанции. Набирали ведь как-то. Не знаю уж, по вокзалам, что ли собирали эту моряцкую голытьбу… Впрочем, не в том сейчас состоит наша печаль.
Кремерский лепший кореш Горобец толковал, что согласно народному преданию наш Робби есть внук немецкого танкового подполковника, попавшего в русский плен под Балатоном, во время отчаянной и безнаждежной обороны Венгрии. Несмотря на довольно высокое звание, был он неприлично молод – в конце войны пожилых офицеров среднего звена у немцев почти уже не осталось. Подполковник прожил в СССР недлинную, но затейливую жизнь. Он чуть не умер от тифа в лагере. Он строил МГУ и район Курьяново. Затем работал в Радиокомитете – вещал на зону оккупации союзников, уговаривал беглых восточных немцев срочно возвращаться в строящийся социализм. Немцы, не будь дураки, бежали от таких уговоров еще пуще. В дальнейшем кремерский дедуля затусовался на какой-то оборонный завод, где консультировал по вопросам тракторной подвески и трансмиссии. И даже якобы непродолжительное время преподавал в Академии бронетанковых войск.
Но затем вдруг переехал в Казахстан. Целина нуждалась в освоении и кремерском гранфатере. Чего-то он там, похоже, все-таки напортачил в академиях. Следы его затерялись в угольной шахте где-то под Карагандой, однако перед этим панцервафер успел-таки провернуть небольшой и победоносный блицкриг с делегаткой Межрайонного слета стахановцев. Делегатке в Казахстан переезжать не было нужды, так как она там жила уже несколько лет. Как и прочих немцев Поволжья ее сопроводили на сии благодатные земли еще в 42-ом году. Степной воздух, понимаете ли, чрезвычайно полезен для всякого немца, а в Казахстане его, как сами понимаете, хоть отбавляй. Там-то впоследствии и появился на свет папа Кремера, а в конце концов и сам Кремер. Что в каком-то смысле логично, не спорьте. Немцы размножаются так же, как и прочие граждане.
Размышляя на досуге о Роберте Кремере, лично я пришел к заключению, что вся эта история вполне могла быть правдой. Советская действительность славилась своей удивительной, сказочной непредсказуемостью и богатым разнообразием подобных сюжетов. Все постоянно куда-то переезжали, что-то строили и без устали насыщали легкие здоровым воздухом. То таежным, то степным, то исключительно целебным дальневосточно-колымским.
У Кремера имелась одна интересная особенность, вступавшая в драматургический конфликт с его благопристойным внешним видом, грамотной речью и чистым взором голубых арийских глаз. Заключалась она в отсутствии у него общегражданского российского паспорта.
Из многолетней практики известно, что ничто так не воодушевляет столичного милиционера, как отсутствие у случайного собеседника паспорта. Это приводит столичного милиционера в какой-то искренний, неподдельный восторг. Он тут же приглашает товарищей-сослуживцев возрадоваться вместе с ним, разделить переполняющее его ликование. Потом они все вместе устраивают праздник и веселье с хлопушками, серпантином, смешными клоунскими колпачками и конфетти. А ты у них как бы вместо новогодней елки.
Хотя… Допустим, аусвайсс у геноссе Кремера все-таки имелся бы. Это не значило бы ровным счетом ничего, так как у Робби не было московской прописки. Да что там московской! Кремер, кажется, отродясь никакой не имел кроме джезказганской (Джезказган это город такой, затерянный в бесконечных казахских пустошах). Постоянного места жительства и домашнего телефона у Робби тоже не было. Где-то он там скитался по съемным комнатушкам в районе Курского вокзала.
Все эти подробности осложняли ему жизнь, но отнюдь не мешали стремиться быть полноценным членом общества и достойнооплачиваем служащим. Параллельно с выступлениями в труппе курантовского бродячего цирка Робби учился на юридическом факультете одного из бесчисленных «открытых университетов» И это характеризует его только с положительной стороны, согласитесь. В качестве производственной практики он даже подрядился в подпаски к какому-то знакомому адвокату по гражданским делам, что вдохновило меня на небольшую поэму «Помощник стряпчего», текст которой я, к сожалению, почти полностью позабыл.
Будучи, с одной стороны, авантюристом по натуре (это не иначе, как в наследство от бабушки-стахановки) и основательным оберштурмбанфюрером с другой, Робби проявлял склонность к отчаянным, но вместе с тем продуманным поступкам. Например, в описываемой время он только что корыстно и по расчету женился на какой-то до ужаса страшной женщине.
Не спешите укорять Робби, подумайте лучше каково ему было проживать в Москве, как последнему замухрышке на птичьих правах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124