Мы возликовали и некоторое время на все лады восхваляли нашего предводителя за административную хватку и житейскую мудрость. Курантовцы уже предвкушали торжество прогресса в отдельно взятой дежурке и взахлеб мечтали о том, как после трудной смены будут париться в финской баньке, запивая свежесваренным кофе горячие сандвичи с сельдью и укропом.
По поводу ксерокса сотрудник-эрудит Горобец сообщил, что если, сняв штаны, сесть на аппарат и включить его, то получится очень миленький, совершенно в духе Розового периода Пикасссо автопортрет. Коллектив пришел в радостное возбуждение, причем более прочих радостно возбудился Лелик «Малыш» Сальников, носивший порты трудно воображаемого 56-го размера.
Энтузиазм масс в результате вышел нам боком. Кто-то где-то сболтнул лишнего, и слух о бесхозных бытовых приборах пополз по Галерее.
Естественно, моментально нашлись охотники поживиться нашим кровным. Первой явилась пресловутая Маринка Зайкова – кураторша «Куранта». Наглая деваха с порога заявила свои права на портативную сауну (это, стало быть, на дачку), а также на микроволновку и кофеварку (это в квартирку). Нам Зайкова милостиво разрешила оставить себе столь необходимый в повседневной жизни ксерокс-копир. Вероятно аппарат ввиду своих исполинских габаритов (размером он был примерно с горбатый «Запорожец») не вписывался ни в один из зайковских интерьеров.
Е.Е. пришел в ярость. Когда к нему вернулась способность говорить, он тут же позвонил на «восьмерку» и прямо в присутствии этой интриганки дал такое указание: если вдруг явится некто за бывшим финским имуществом – вещей не отдавать ни под каким соусом, а самому некто «ебануть дубинкой по наглой роже!». В конце концов, мы силовая структура, а не цирк лилипутов!
«Восьмерка» отозвалась ликующим ревом одобрения и несколькими встречными предложениями, от которых волосы вставали прямо-таки дыбом! Особенно впечатлял проект сотрудника Кашпурного. Затейник и шалун Кашпурный выступил с инициативой не только «ебануть», но еще и «присунуть с проворотом»! Сила определенно пребывала с нами.
Зайкова трезво оценила ситуацию и, убедившись в бесперспективности силового подхода, предложила переговоры. Е.Е. настроенный поначалу очень решительно, поостыв, согласился. Результаты шестичасового торга были расценены как «неоднозначные». Лелик Сальников так и выразился в кулуарах: «Результаты неоднозначные, но то, что они херовые – это однозначно».
В соответствии с достигнутыми договоренностями «Куранту» достался ксерокс и кофеварка – судите сами, обмишурила нас Зайкова или нет. В последний момент нам подкинули еще магнитную доску для брифингов. Доска была первоклассная, только без магнитов.
Ну ладно, притащили мы все это в дежурку, что дальше-то делать? Ксерокс благополучно занял треть помещения, однако целесообразность его приобретения оставалась под большим вопросом. Копировать было особо нечего. Разве что только оскорбительные картинки, которые я рисовал для первой смены.
Исторически сложилось так, что первая смена «Куранта» в большинстве своем питала необъяснимую слабость к физкультурному обществу ЦСКА. Вторая, то есть наша поголовно болела за «Спартак». Экзотическим исключением являлся Саша Кирьянов. Он от всего своего кирьяновского сердца переживал за раменский «Сатурн».
ЦСКА, как известно, это «кони», а «Спартак» в память о названии команды-предтечи «Пищевик» обзывают «мясом». Да пусть обзывают, подумаешь. Мы давно уже не обижаемся, и с недавних пор вроде как стали даже гордиться этим. Естественно, между личным составом постоянно возникали незначительные трения почве этих конфессиональных разногласий. Нет смысла скрывать, что я был активным участником, а зачастую и инициатором подобных конфликтов. Придав древней вражде упорядоченный характер, я в самые сжатые сроки раскалил ситуацию до состояния истерии, до почти что религиозного фанатизма.
Когда я только-только пришел в «Курант», футбольный вопрос внутри коллектива как-то вообще не стоял. Главной точкой соприкосновения внеслужебных интересов сотрудничков было вполне себе пошлое занятие: распитие суррогатного, якобы греческого коньяка «Метакса» под лимончик. Курантовцы являлись трагически разобщенной, лишенной великой объединяющей мысли массой. Так и бродили толпой во тьме своего неведения. А потом как-то потихоньку пошло-поехало… Аполитичный, без четкой жизненной позиции элемент незаметно, сам собой отсеялся, зато оставшиеся вдруг ясно осознали ради чего родились на свет. Как выразился Сергей Львович: «Мы наконец-то обрели национальную идею!». И в честь этого радостного факта повесил на стену за своим столом огромное спартаковское красно-белое знамя.
Все было даже несколько серьезнее, чем можно предположить. До драк, к сожалению, дело не доходило, но моральный террор в отношении иноверцев был делом обычным.
Например, в пору моей вербовки в «Курант», о своей симпатии к «армейцам» неосторожно признался Олег Баранкин. Ну брякнул человек, с кем не бывает. Так или иначе, а возникали же какие-то нейтральные разговоры общефутбольного характера… Вот он, не подумав, и раскрыл свою жалкую сущность. Болею, мол, я за ЦСКА, Фил. Ах, говорю, как это мило, Олег Алексеевич, что вы интересуетесь спортом!
И ему этого не забыли. Будучи административно ничтожным, я помалкивал, ибо терпение – лучшая добродетель благородного мужа, а месть – блюдо, которое подают холодным. Чуть погодя, окрепнув и обретя определенный авторитет, я крепко взялся за Олега. В конское сафари охотно включился весь спартаковский актив – Сергей Львович, Валерьян Кротов, Диментий Беденков, и Цеков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124