Шпага на поясе Ц умереть не встать! Такой же моло
дой, как двадцать лет назад.
Нисколько не изменившийся.
Ц Я молодчина, Ц прошептала Дженни, опускаясь на траву. Ц Я свой парень
…
Слезы полились из глаз. Олененок просунул мордочку под локоть бывшей при
нцессы. Дженни обняла зверька:
Ц Он совсем не помнит меня… Слышишь? Он забыл свою Дженни. Ну как, как тако
е может быть?!
Олененок сочувственно завилял хвостиком. Лизнул принцессину щеку Ц та
оказалась соленой. Вот незадача… Легенда о пирожно-сахарных принцессах
рушилась на глазах.

Тем временем над Деревудом сгустились сумерки.
Пламя костра стало ярче. Тени уползли в лес, притаившись среди деревьев; т
ам, меж теней, притаился Хоакин Истессо. К костру он не спешил. Не то чтобы о
н ненавидел веселье и смех Ц о нет! В двадцать три нужно быть безумцем, чт
обы бежать развлечений. Но встреча с Дженни растревожила его. Напомнила
что-то давнее, основательно забытое.
У костра прозвучал женский смех. Ему ответил китарок Реми Дофадо.
Ц Для вас, сударыня! Ц заявил бард галантно. Ц Исключительно для вас ар
анжирую.
Он извлек из глубин китарка залихватский аккорд.

Брат Жак, известный огородни
к, Ц

запел Реми.

Жасмине не было с ним сладу:

Под рясой прятал он рассаду,
О, не подумайте плохого!
Рассаду золотого корня Ц
Ей засадил семь грядок кряду.

…Да, господа, жизнь разбойничья Ц сплошные песни и пляски. Ну, хорошо, хор
ошо… иногда приходится делать перерыв. Грабить виконтов, например. Когда
дождь на улице, тоже не особо попляшешь. Физзборн иногда с облавами прихо
дит, епископ из Неттамгора предает лесных язычников анафеме. Но по пятни
цам повеселиться Ц святое дело.
Радостные крики наполняли лес. Звенели бокалы, что-то жизнерадостно рас
сказывал брату Такуану Малютка Джон. Здоровяка ничто не выбивало из коле
и: ни ворчание жены, ни однообразие лесной жизни. Он всегда и везде чувство
вал себя в своей тарелке.
Ц Гостья! Гостья! Ц проревел он. Ц Спойте нам, сударыня. Просим.
Ц С удовольствием, Ц ответил незнакомый женский голос Ц Жаль, что я не
вижу вашего капитана.
Ц Он подойдет, сударыня. Но позже. На него иногда накатывает это… пипетич
еское вздохновение…
Ц Поэтическое вдохновение? Как интересно. Но слушайте же…
Ц …и малахолия.
Ц Хорошо-хорошо.
Вновь зазвенели струны. Разбойники притихли.

Открою я тебе секрет один, Ц


запела незнакомка.

Ты не слуга себе, не господин,

Твоя душа тюрьма Ц решетки, камни, стены.
Когда ты плачешь, в небе плачет дождь,
Года идут, а ты чего-то ждешь,
С застывшим сердцем, все такой же неизменный.

Хоакин прислонился к сосне и закрыл глаза. Сегодня знаменательный день.
В книге под иссиня-черной обложкой вот уже год не прибавлялось чужих зап
исей.
Книга эта составляла великую тайну разбойничьего капитана. По сути, она
содержала дневник его жизни. Едва выдавалась свободная минутка, Истессо
дописывал несколько строчек, а то и страничек. Но удивительно! Временами
в ней появлялись совершенно незнакомые записи; их можно было читать как
авантюрный роман. Если верить книге, с Хоакином порой случались удивител
ьнейшие вещи. Например, когда Дженни исполнилось восемнадцать, Хоакин по
хитил ее из дворца. Они едва не поженились.
Странное дело… Год-другой, и Дженни исполнится сорок. Она превратилась в
сварливое создание с красным лицом и заплаканными глазами. Но раньше-то,
раньше!…
Ц Прости меня, Дженни, Ц вздохнул разбойник. Ц Наверное, любовь не всес
ильна. И с моим заклятием ей не справиться.
А может, это вовсе и не любовь?…
Бело-голубая звезда запуталась в ветвях. Черничник под ногами шуршал ук
оризненно: куда ты, глупец? Постой! Не уходи!… Запахи багульника и хвои оку
тывали разбойника.
Впереди показались Две Сестры Ц сосны, что росли над хижиной Хоакина. Цв
иркнула ночная птица; ей заливисто отозвался последний соловей. Через па
ру дней наступит День святого Петруччио, и соловьи умолкнут. Им будет не д
о песен Ц забота о потомстве отнимет все силы и все время. Но пока они еще
поют.
Хоакин отвел в сторону тяжелую сосновую лапу. Вот и его хижина.
Хижина встретила разбойника сонным домашним уютом. Немножко назойливы
м, немножко наивным Ц словно объятия ласковой толстушки. На стенах раду
гой переливались гобелены. На них толстощекое солнце улыбалось полянка
м и зайчикам, оленятам и марципановому печенью. Конечно же там нашлось ме
сто девушкам в бальных платьях. Старушка с вязанками хвороста оседлала п
ростодушного юношу с услужливым лицом. Ганс и Гретель пили чай в пряничн
ом домике, мечтая о творожном сыре и соленых сухариках.
К гобеленам Хоакин не имел никакого касательства. Их Майская Маггара выш
ивала сама. По воскресеньям она меняла скатерть и занавески и непременно
переставляла мебель. Стол, кровать, сундук, шкаф и два чурбана-сиденья. Ах
да, еще чайник. Маггара жизни не мыслила без своего чайника.
Возвращаясь домой, Хоакин никогда не знал, что его встретит. Однажды над Т
римегистией пронеслась мода на бонсай, и в каждом горшочке, в каждой круж
ке зазеленели резные листики. Маггара клялась, что это деревья.
Нет, в самом деле деревья, говорила она. Без шуток.
У нее на родине они образуют леса. Не очень густые… можно сказать, редкие и
низкорослые, но разве это важно? Между прочим, она знала лепрекона, заблуд
ившегося в петрушковой чаще. Да. Правда, ему полторы тысячи стукнуло. Ну хо
рошо, хорошо, он был со странностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16