Часам к шести утра Дик и Энн окончательно выбились из сил. На опушке леса они остановились и присели на поваленное дерево. Оба продрогли, и было им как-то не по себе.– Никогда б не подумал, что можно проголодаться еще до обычного часа завтрака! – признался Дик.– Но ведь обычно мы не гоним всю ночь на велосипедах.– Да, дело, наверное, в этом.Энн зевнула.– А кровати у дядюшки в «Мон Плезире» были отличные.Дик с сомнением поглядел на лес:– Едва ли здесь есть ягоды и орехи…– Ну, если мы застрянем до сентября… Только нет уж, большое спасибо, я не собираюсь тут торчать!– Ладно! Не вешай носа!Оба совсем приуныли; будущее уже не казалось столь привлекательным. Дик постарался взять себя в руки.– Ничего, малыш! Уже десять минут восьмого. Чего-нибудь да раздобудем, если бы даже для этого пришлось дверь взломать.Еще через милю показалась деревня. Они мчались вниз по склону и видели, как из серых кирпичных труб вьется голубой дымок. Невдалеке стоял опрятный домик под соломенной крышей, а на нем – вывеска. Когда они подъехали, дверь отворилась, и жизнерадостная полная женщина стала подметать порог. Она была настолько толста, что едва умещалась в дверях, а лицо ее походило на огромное румяное яблоко.В сад доносился аппетитный запах жареной ветчины, заглушая аромат влажных от росы цветов. Он окончательно сразил ребят, которые кубарем скатились с велосипедов. Скрипнула калитка, дети пробежали по тропинке и, едва переводя дух, остановились у крыльца.– Здравствуйте!– Простите, нам бы…– Не могли бы вы…– Видите ли, сейчас еще очень рано, но…. Женщина с лицом, похожим на яблоко, спокойно взглянула на них, потом улыбнулась и вдруг оглушительно расхохоталась, при этом лицо ее еще больше сморщилось, как будто у яблока отрезали целую четвертушку.– Не все сразу, по одному! Есть хотите?– Будьте добры!– Так бы и сказали. Милости просим. Сюда. Всю ночь небось ехали? У меня частенько останавливаются во время воскресных походов парни и девушки с Севера. Только что-то вы больно молоды.К счастью, женщина была из тех, что не ждут от собеседника ответа, а сами говорят и говорят без умолку. Энн растянулась на кушетке, набитой конским волосом, и тут же заснула. Дик погрузился в кресло-качалку, откинувшись на спинку, и с закрытыми глазами слушал, как в соседней комнате поет чайник и позвякивает глиняная посуда…– А ну-ка, мои хорошие, пожалуйте к столу.Сон с беглецов как рукой сняло. На вилках, ножах, чашках и большом коричневом чайнике поблескивали лучи утреннего солнышка. На блюде красовалась глазунья из четырех яиц, а сквозь них просвечивали поджаристые золотистые ломтики ветчины.– Вареньица только у меня сейчас нет, мои милые. Сама-то я его не ем, оно мне для желудка вредно. А вот джему и сливочек – пожалуйста.Через полчаса они почувствовали себя совсем другими людьми. Усталость прошла. Можно было снова пуститься в путь.– Какой у вас славный домик! – сказала Энн, когда они расплачивались с хозяйкой.И тут в первый раз «яблочное» лицо омрачилось грустью.– Да, мои хорошие. Боюсь только, придется распрощаться с ним. Сквайр рассчитал моего муженька а домик принадлежит сквайру. Так-то вот.– И вас выселят? – удивленно спросил Дик.– Конечно. Ведь сквайру понадобится новый садовник.– Ужасно! – сказала Энн.– Не очень-то справедливо, а? Но как ни суди, а дом – собственность сквайра. И уж он сумеет постоять за свое. Всю деревню оставил без электричества только потому, что провода, видите ли, ему вид портят. Он смотрит на жизнь по старинке, и когда на прошлых выборах муженек проголосовал не за того кандидата, какого ему нужно, то большего и не требовалось. «Приглядывай, говорит, себе к зиме другое место и дом освободи». А дома во всей деревне принадлежат ему, так что придется, наверное, податься в другие места.– Вот уж никак не думал, что в наше время могут твориться такие штуки! – задумчиво произнес Дик.– Ну, да ничего. Как-нибудь выкарабкаемся. До свиданья, мои хорошие, и счастливо отдохнуть.Дети помахали на прощание рукой и покатили дальше. Вскоре уже забыты были и миссис Румяное Яблочко, и все ее невзгоды.День стоял чудесный, и они чувствовали себя такими счастливыми, какими не были уже целых шесть лет, с тех самых пор, как приехали в «Мон Плезир». Они весело распевали и махали рукой всем проезжающим.– Фи, какие мы безобразные дети! – кричала Энн, передразнивая оскорбленный аристократизм тетки.В полдень они добрались до какого-то городишки и заметили в витрине магазина походные принадлежности. Они купили небольшую палатку, подстилку, котелок, эмалированные миски и кружки, ложки, вилки и ножи. А Энн – еще короткие плисовые штаны – клетчатые шорты цвета хаки – и зеленую курточку. На все это ушло около тридцати шиллингов, и они радовались, что догадались прихватить с собой одеяла, потому что спальные мешки стоили слишком дорого.Когда снова выбрались на Глочестерское шоссе, небо обложило тучами и вскоре полил дождь. Он хлестал по лицу, а стоило чуть пригнуться к рулю – вода попадала за ворот и текла по спине. Колеса велосипедов рассекали мокрое блестящее шоссе, и на каждом шагу их обдавало грязной водой из встречных луж.– Надо бы под крышу, – сказала Энн.Они спешились и укрылись под деревом. Через полчаса дождь кончился; кругом в лужах плавало бледное солнце.– Я промочила ноги, – сказала Энн. – Не лучше ли сперва обсушиться где-нибудь?– И выпить чаю. Как-никак, а мы сэкономили на втором завтраке.– Идет. Может быть, нам повстречается какая-нибудь добрая душа вроде миссис Яблочка?Они проехали еще милю или две, но не встретили ровным счетом ничего, кроме роскошного отеля, куда не решились даже зайти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38