Прежде всего, нужно выбраться подальше отсюда. Прикинемся, что мы выехали на велосипедную прогулку.– Здорово! А я могу купить себе короткие спортивные штаны – шорты. Это взбесит тетушку не меньше, чем самое известие о побеге! «Энн, сейчас же закрой коленки, ты уже большая девочка»! Хотелось бы мне взглянуть на ее лицо, когда она узнает, что мы натворили!– Пусть узнает, только когда нас уже и след простынет.Дик и Энн сошли с велосипедов и не спеша вели машины в гору. Теперь можно было спокойно все обсудить, не опасаясь, что тетка подслушивает из-за угла.Твердо решили обойтись без всякой романтической чепухи: никаких связанных простынь, спущенных из окна спальни, никаких объедков, спрятанных на дорогу, никаких кукол, которые изображали бы спящих под простыней. Дик достаточно начитался детективов и приключенческих романов.Перед сном он не сделал никаких приготовлений; только слегка смазал дверные петли. А придя к себе в комнату, принялся писать письмо. Писал он с сильным нажимом, чтобы буквы выходили поотчетливей, и тщательно промакивал каждую строчку чистым листком промокашки.Кончив писать, он поднес промокашку к зеркалу и с радостью убедился, что видно каждое слово. Дорогой Томми! – писал он несуществующему приятелю. – Спешу сообщить, что мы с сестренкой удрали. Нам осточертел этот старый болван в образе дядьки, не говоря уж об этой ведьме тетке Миллисент. Следующее письмо жди из Лондона. По дороге загоним велосипеды, чтобы обзавестись деньгами… Промокашку Дик положил на видном месте. Тетка придет в умиление от своей смекалки, если догадается поднести промокашку к зеркалу. Дик представил себе, как она разинет рот, дойдя до слова «ведьма», и ему уже чудился ее бешеный крик по телефону, когда она будет сообщать полиции о двух беглецах, удравших поездом в Лондон,Да, это всех собьет с толку! Он вышел на лестницу открыл дверь в уборную, изорвал письмо в клочки и спустил воду.Потом разделся, лег в постель и пролежал до полуночи, не смыкая глаз…Время пришло. Он напялил старенькие штанишки и связал в узелок кое-какую одежду и вещицы, которыми дорожил. Тихо приоткрылась дверь. На пороге стояла бледная Энн. Крадучись, в одних носках, они сошли вниз.Дик снял с крючка ключ от гаража.– Чуть не забыл, – прошептал он. Вернувшись в гостиную, он схватил с рояля их фотокарточку. – Это наш единственный портрет в доме, – сказал он. – Пройдет несколько дней, пока им удастся достать у кого-нибудь из родни другой. Так что газетам пока придется обойтись без фотографий.– Тебе бы прямо гангстером быть! – засмеялась Энн. А еще через десять минут, вовсю налегая на педали, они мчались по бристольскому шоссе. Глава втораяВ пути Это было здорово – первые несколько миль! По обеим сторонам дороги тянулось охваченное глубоким сном предместье; безмолвные дома, в окнах ни огонька. И только на дороге кипела бурная жизнь. Огромные грузовики, громыхая, бесконечным потоком неслись с запада на восток и с востока на запад. Свет их фар подкрадывался сзади, яркий и ослепляющий. Тени Дика и Энн внезапно вырастали впереди, длинные и тощие, как тетушка Миллисент, но, с каждой секундой становясь все короче и короче, исчезали наконец под колесами велосипедов, когда грузовик с ревом проносился мимо, и тогда тьма вокруг становилась еще черней, чем прежде.А впереди лежала вся Англия – и приключения!Прощай душный дом, где все было так скучно так чинно, так церемонно; прощай тетушка Миллисент с ее слежкой, вынюхиванием, доносами; прощай дядюшка Монтегю с его напыщенными проповедями и плохо скрываемыми издевками над памятью их отца и матери. Не будет больше ни школы, ни уроков музыки, ни рукоделия, ни рисового пудинга.– Мы свободны! Мы свободны! – прокричал Дик, обращаясь к звездам, мерцавшим над головой.– Мы увидим весь мир, весь, весь прекрасный мир! – распевала Энн, и ей казалось, что из-под вертящихся колес велосипеда льется музыка.– Поедем на Север, на родину!– Да! Там родилась мама – в Дербишире.– Мне всегда ужасно хотелось на Север. Горы, пещеры и все такое…– Молодец! А ну, подбавь газку!Миновав окраины Бристоля, свернули на север и выбрались на Глочестерское шоссе. Дик слез с машины и взглянул на часы. Было около трех.Первое чувство восторга постепенно пропадало. Стало прохладно, хотя и стоял июль, и они жалели что не поужинали поплотней и не захватили еды на дорогу.– Гляди-ка, светает, – сказала Энн, указывая на восток. – Скоро можно будет где-нибудь перекусить.– Ага! Подумать только – яичница с ветчиной! Они мчались все дальше, продолжая размышлятьо еде. Небо сияло и было очень красивое, с каждой секундой становясь светлей и светлей – от нежно-голубого к серому и, наконец, золотисто-розовому и алому. Словно новенький красный мячик для игры в крикет, выкатилось из-за горизонта солнце, и, освещенные его лучами, деревья казались плоскими и черными, будто резные декорации игрушечного театра.– До чего красиво! – воскликнула Энн.– Что? – простонал из-за ее плеча Дик. – Бедный мой желудок! Он у меня пуст, как барабан!– И у меня, только я стараюсь об этом не думать. Где-то на колокольне пробило пять. Было уже совсемсветло. Пели птицы, и молодые зайчата, сидевшие на шоссе, при виде велосипедистов пускались наутек. Мимо проехал на велосипеде деревенский мальчик и, поравнявшись, прокричал:– Привет!Но в домах все еще было тихо и пусто; окна закрыты шторы спущены. А вывески просто-напросто могли свести сума: Постель и горячие завтракиЧай с пирожкамиЗакуски – Постель… – протянула Энн сонным голосом.– …и горячие завтраки! – эхом отозвался ее брат. Он отпустил руль и схватился за ноющую поясницу, чуть не переехав при этом курицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38