Я тоже так думал. А сейчас уже и сам не знаю – все перевернулось вверх тормашками с тех пор, как мы убежали. Все выглядит как-то иначе.– Верно. И это потому, что мы повстречали таких людей, как Ивен, Сэлли, ее мама.– Правильно! Когда начинаешь их понимать, они кажутся настолько лучше, чем все эти добропорядочные леди и джентльмены! Это настоящие, живые люди.Энн поднялась и смахнула крошки с колен.– Действительно, все перевернулось вверх дном и стало совсем-совсем другим. Я подумала… А впрочем, все равно. Поехали дальше!– Что ж, пожалуй, поехали.Оказалось, что найти Шервудский лес еще труднее, чем Денский. На память им пришли легенды о Робине Гуде, в которых утверждалось, что лесная чащоба начинается чуть ли не от самых городских ворот. А потом папа рассказывал, что еще в те времена, когда был жив дедушка, заросли вереска и куманики, среди которых точками выделялись ветряные мельницы, были видны прямо из города.Теперь, когда позади остались целые километры выстроившихся рядами домов и длинные нити трамвайных путей, все еще шли и шли бесконечные унылые поля, а среди них лишь небольшими островками попадались деревья.С дороги, как с американских горок, открывался все один и тот же вид. С вершины каждого нового холма они видели на севере все более плотную стену леса. Каждые несколько миль встречались величественные сооружения с башнями, колоннадами и родовыми гербами.– Интересно, кто там живет? – обернувшись, спросила Энн, когда они миновали первое из этих зданий.– Это еще что! Всего лишь привратницкая, – ответил Дик. – А самый дом куда больше, он стоит в глубине парка.И действительно, заглянув в следующий раз сквозь решетку высокой чугунной ограды, они увидели длинную прямую аллею, которая тянулась все дальше и дальше. А в самом ее конце возвышался дом владельца усадьбы, и даже на таком расстоянии было видно, как он огромен – целая гора бледно-желтого камня, поблескивающая множеством окон и поросшая лесом дымовых труб.– Вот бы где жить! – вздохнула Энн.Но Дик только что-то невразумительно пробурчал в ответ.У следующих ворот им повстречались велосипедисты. Над воротами висело огромное объявление: АВТОМОБИЛЯМ И МОТОЦИКЛАМ ПРОЕЗД ВОСПРЕЩЕН.ПРОЕЗД НА ВЕЛОСИПЕДАХ – ТОЛЬКО ПО ОСОБЫМ ДОРОЖКАМ.Усадьба герцога Окстонского. – Заедем, что ли? – предложила Энн.– Давай заедем.И они свернули в ворота, о чем после им не пришлось жалеть, потому что иначе они вообще никогда не увидели бы знаменитого леса, в котором когда-то скрывался Робин Гуд.Владения герцога Окстонского простирались на целые мили, и до замка его они так и не добрались. Он скрывался где-то в самом центре территории. Вокруг стояли деревья – сосны и ели, вязы, липы, но самое лучшее, что было в парке, – это поросшие зеленым мхом торфяные прогалины, а на них – древние дубы, окруженные кустами вереска и куманики. В дальнейшем Дик и Энн узнали, что почти весь Шервудский лес входит во владения различных герцогов и что даже само название «Шервудский лес» мало-помалу исчезает из употребления и люди все чаще и чаще называют его «герцогским».– Дивно! – воскликнула Энн. – Но что-то тут не так. Этот лес похож на собаку, которую посадили на цепь.– Да, – согласился Дик. – Заборы, ворота, объявления… Так и кажется, что, впуская сюда, тебе оказывают величайшую милость. Черт бы побрал этого герцога!И обоим вдруг ужасно захотелось выбраться поскорей за ворота. Но это оказалось не так-то просто. Они все ехали и ехали, пока наконец не добрались до следующих ворот. А по пути без конца попадались объявления, воспрещающие ставить палатки, жечь костры, устраивать пикники. В лесу было небольшое озеро. По безмятежной глубокой глади его скользили белые лебеди, а белое объявление на берегу гласило, что здесь запрещено купаться, кататься на лодках и удить рыбу.– Сам Робин Гуд перевернулся бы в гробу! – проворчал Дик.Вскоре, сами того не заметив, они снова очутились на шоссе. Здесь, разумеется, было не столь красиво, как в лесу. Через полмили они оказались зажатыми между двумя рядами домов из красного кирпича. На заднем плане вздымались к небу шахтные копры, а воздух оглашали резкие гудки маневровых паровозов, толкающих вагоны с углем.Прочитав название деревни, они вспомнили, что это то самое местечко, где Робин Гуд когда-то выиграл состязание в стрельбе из лука. Два-три деревенских домика и церковка выглядели очень мило и живо напоминали о старине. Да еще одна пивная, не из тех, что провоняли перегаром и облицованы противным кафелем, как уборные, – пивная была расположена в саду, перед входом стояли скамейки, а по стенам вился плющ.Они спросили по стакану апельсинового сока, и хозяин, оказавшийся очень славным человеком, не стал поддразнивать их за то, что, по молодости, они не заказали пива.В пивной они увидели художника. Он сидел на краешке скамейки и на листе фанеры рисовал зеленого дракона. Это был какой-то совсем необыкновенный дракон – со смешным лицом и мудрой улыбкой. Взглянув еще раз на входную дверь, Дик убедился, что пивная называлась «Зеленый дракон» и что железная рама, в которую вставлялась главная вывеска, была пуста – эту вывеску и рисовал художник.Художник был молодым человеком с буйной черной шевелюрой и лицом цвета полированного красного дерева. Когда время от времени он движением головы откидывал волосы, на висках обнажалась светлая полоска незагорелой кожи. Энн удивилась: если волосы мешают, почему нельзя остричь их покороче? Но потом вспомнила – художники любят длинные волосы.Судя по внешности, никак нельзя было сказать, чтобы дела его шли хорошо. Голубая куртка была сильно поношена и запачкана краской, а клетчатую, спортивного фасона рубашку он, по всей видимости, стирал сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38