Тут водятся куропатки.– Ах, вон что!– Так приказал хозяин.Лайэн изящным движением поднялся на ноги, заложил руки в карманы и покровительственно улыбнулся лесничему.– Знаешь, старина, если ты дорожишь своим местом, тебе не мешало бы помнить в лицо гостей твоего хозяина, а не болтаться по усадьбе и грубить им.У лесничего округлились глаза и отвисла поросшая щетиной нижняя челюсть.– Неужто вы… вы… один из гостей сэра Олберта, которые приехали на этой неделе, сэр?– Именно так. Сэр Олберт – мой старый друг.– Простите, сэр, но я заметил эту палатку, сэр, и подумал, что…Лайэн скривил губы в аристократической улыбке.– Уж не принял ли ты меня за… – Он бросил взгляд на детей. – Неужели сам не можешь смекнуть, что в такой палаточке не хватит места для троих?– Вы правы, сэр. Прошу прощения, сэр. Сплоховал я на сей раз. Я ведь это… не очень-то часто бываю в главном доме, не то что там лакей или горничные… Не упомню в лицо всех гостей.– Ну ладно, ладно! – И Лайэн великодушно махнул рукой. – Кстати, я, кажется, припоминаю твое лицо, хоть ты меня и забыл. Не ты ли заряжал мне ружье на охоте у сэра Олберта в прошлый сентябрь?Лесничий просиял:– А ведь и то, сэр! Как же, как же! Теперь припоминаю, сэр. Вы еще стреляли без промаха.– М-м-м… да как тебе сказать. – Лайэн тихонько зевнул. – Надеюсь, дражайший, ты не станешь притеснять этих молодых людей. Мы повстречались накануне вечером, и мне захотелось их нарисовать. Я разрешил им расположиться на этой пустоши, обещав прийти пораньше утром. Вина, конечно, моя, но, кажется, дичь не потревожена.– Что вы, что вы, сэр, все в порядке, все в порядке! – Лесник с надеждой взирал на него. – Меньше слов – меньше обид, а, сэр? С обеих сторон, сэр. Вы не станете на меня жаловаться, сэр?– Ну ладно, ладно. Я ничего не скажу сэру Олберту, – великодушно заверил его Лайэн. – Можешь идти… э-э-э…– Мергетройд, сэр.– Ах да, Мергетройд. Можешь идти, Мергетройд. Ты свободен.– Спасибо, сэр! Счастливо оставаться, и удачного денька вам, сэр. – И, бросив исподлобья ядовитый взгляд на Дика и Энн, лесник вместе со своей собакой удалился.– О Лайэн, – закричала Энн, когда он скрылся из виду, – как это здорово, что вы знакомы с сэром Олбертом! Ну какой же вы лгунишка! Сказать, что гостите у него.– Ба! Да вы и представить себе не можете, как чудесно я умею лгать. Я в глаза не видывал этого сэра Олберта. Я никогда не был у него в гостях и ни разу в жизни не подстрелил ни одной куропатки.– Но ведь этот старикан вас узнал! – недоверчиво прервал его Дик.– Он просто прикинулся, когда я приструнил его. Презренный червяк!– Значит, вы его все время разыгрывали? Лайэн усмехнулся:– Пришлось. А не то он выставил бы нас в шею, потребовал бы фамилии и адреса, обвинил бы в браконьерстве и еще Бог знает в чем.– За что же? Мы ведь дурного ничего не сделали.– А как же! Мы осмелились потревожить его возлюбленных птичек, и они могли переселиться на соседнюю пустошь, так что сэру Олберту с его жирными друзьями не довелось бы выпустить из них потроха. Кровь закипает в жилах, – продолжал художник более серьезно, – когда подумаешь, что большинство людей не смогли бы так одурачить этого лесника. Мне это удалось только потому, что у меня изысканное оксфордское произношение, свидетельствующее о принадлежности к благородному сословию. А будь я каким-нибудь фабричным парнем из Манчестера, не миновать бы вызова в суд, где восседают строгие, неподкупные судьи и присяжные, большинство которых приятели сэра Олберта, сами, наверное, помогающие ему истреблять куропаток. Какой же справедливости можно от них ожидать?Он захлопнул альбом для эскизов.– Ну вот, видите – вышел немного из себя. Давайте-ка сматывать удочки, пока не поздно. Хотел бы я вспугнуть этих проклятых птиц, чтобы они все перебрались в соседнее герцогство.– Мне кажется, – сказал Дик, скатывая палатку, – вы были неправы вчера, когда говорили, что, как бы мы ни были бедны, они не могут отнять у нас эти холмы. По крайней мере, они могут постараться и это сделать.Они вернулись к этому разговору, когда после часа или двух ходьбы спустились в долину и очутились в какой-то деревушке. На первый взгляд она показалась им просто красивым местечком, какие любят изображать художники. У ручья приютилась старая, заброшенная мельница с поросшими мхом стенами и побуревшим от ржавчины колесом. Ветхие, поросшие плющом домики тянулись цепочкой вдоль круто вздымающейся в гору и вымощенной булыжником улицы. Посредине деревни возвышалась церковка, а перед входом в нее – белый каменный крест. На ступенях перед крестом стояла ваза и с десяток банок из-под варенья с простенькими полевыми цветами. В ПАМЯТЬ ШЕСТНАДЦАТИ ПРИХОЖАН, ОТДАВШИХ ЖИЗНЬ ЗА КОРОЛЯ И РОДИНУ, 1914–1919… – Шестнадцать человек! – произнес Лайэн. – И это всего лишь из нескольких домишек. Сомневаюсь, чтобы четырнадцать из них владели хоть одним метром той земли, за которую сложили головы. А что до защиты короля, так это же чепуха… Германские летчики сами старались не сбрасывать бомбы туда, где он находился, так же как и наши самолеты не охотились за кайзером титул бывших германских императоров. В годы первой мировой войны Германией правил кайзер Вильгельм II.

. Это было бы нарушением правил игры.Вверх по склону с трудом тащилась старуха с ведерком. Лайэн поздоровался с ней, как обычно здоровался с каждым встречным:– По воду собрались? А ну-ка, Дик, бегом! Принеси бабушке воды.– Преогромное спасибо, сэр… В этакую жарищу не очень-то легко ходить по воду, да еще в мои лета.– А что, у вас в доме нет воды?– Да что вы, сэр! На всю деревню две колонки, одна под горой, другая наверху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38