если же нет, то откуда
движение появилось? В таком случае было бы сведено на нет все рассмотрение
природы.
Также и то, чти кажется легким делал?, - доказать, что все едино, этим
способом не удается, ибо через отвлечение (ekthesis) получается не то, что
все едино, а то, что есть некоторое само-по-себе-единое, если даже принять
все [предпосылки]. Да и этого самого-посебе-единого не получится, если не
согласиться, что общее есть род; а это в некоторых случаях невозможно.
Не дается также никакого объяснения, как существует пли может существовать
то, что [у них] идет после чисел-линии, плоскости и тела, и каков их смысл:
ведь они не могут быть ни Эйдосами (ибо они не числа), ни чем-то
промежуточным (ибо таковы математические предметы), ни преходящими вещами;
они со своей стороны оказались бы каким-то другим - четвертым родом
[сущностей].
Вообще если искать элементы существующего, не различая множества значений
сущего, то найти эти элементы нельзя, особенно когда вопрос ставится таким
образом: из каких элементов состоит сущее? В самом деле, из каких элементов
состоит действие или претерпевание, или прямое, этого, конечно, указать
нельзя, а если возможно указать элементы, то лишь для сущностей. А потому
неверно искать элементы всего существующего или думать, что имеют их.
Да и как было бы возможно познать элементы всего? Ведь ясно, что до этого
познания раньше ничего нельзя знать. Ведь так же, как тот, кто учится
геометрии, хотя и может раньше знать другое, но не может заранее знать
ничего из того, что эта наука исследует и что он намерен изучать, точно так
же обстоит дело и во всех остальных случаях. Поэтому, если есть некая наука
обо всем существующем, как утверждают некоторые, то человек, намеревающийся
ее изучать, раньше ее ничего не может знать. А между тем всякое изучение
происходит через предварительное знание всех [предпосылок] или некоторых: и
изучение через доказательства, и изучение через определения, ибо части,
составляющие определение, надо знать заранее, и они должны быть доступны; и
то же можно сказать и об изучении через наведение. С другой стороны, если
бы оказалось, что нам такое знание врождено, то нельзя было бы не
удивляться, как же остается не замеченным нами обладание наилучшим из
знаний.
Далее, как можно будет узнать, из каких [элементов] состоит [сущее] и как
это станет ясным? В этом тоже ведь есть затруднение. В самом деле, здесь
можно спорить так же, как и о некоторых слогах: одни говорят, что za
состоит из d, s и и, а другие утверждают, что это другой звук, отличный от
известных нам звуков.
Кроме того, как можно знать то, чти воспринимается чувствами, не имея
такого восприятия? И однако же, это было бы необходимо, если элементы, из
которых состоят все вещи (подобно тому как составные звуки состоят из
элементов, свойственных лишь звуку), были бы одними и теми же.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Уже из ранее сказанного ясно, что все философы ищут, по-видимому, те
причины, которые обозначены нами в сочинении о природе, и что помимо этих
причин мы не могли бы указать ни одной. Но делают они это нечетко. И хотя в
некотором смысле все эти причины раньше указаны, однако в некотором смысле
отнюдь нет. Ибо похоже на лепет то, что говорит обо всем прежняя философия,
поскольку она была молода и при своем начале. Ведь даже Эмпедокл говорит,
что кость существует через соотношение, а это у него суть ее бытия и
сущность ее. Но подобным же образом должны быть таким соотношением и плоть,
и всякая другая вещь, или же никакая вещь. Ибо через соотношение должны
существовать и плоть, и кость, и всякая другая вещь, а не через материю, о
которой говорит Эмпедокл, - через огонь, землю, воду и воздух. Но с этим он
необходимо бы согласился, если бы так стал говорить кто-то другой, сам же
он этого отчетливо не утверждал.
Такого рода вопросы выяснялись и раньше. А все, что по этим же вопросам
может вызвать затруднения, мы повторим. Ибо, быть может, через их
устранение мы найдем путь для устранения последующих затруднений.

КНИГА ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Исследовать истину в одном отношении трудно, в другом легко. Это видно из
того, что никто не в со стоянии достичь ее надлежащим образом, но и не
терпит полную неудачу, а каждый говорит что-то о природе и поодиночке,
правда, ничего или мало добавляет к истине, но, когда все это складывается,
получается заметная величина. Поэтому если дело обстоит примерно так, как у
нас говорится в пословице: "Кто же не попадет в ворота [из лука]?", то в
этом отношении исследовать истину легко; однако, что, обладая некоторым
целым, можно быть не в состоянии владеть частью,-это показывает трудность
исследования истины.
Но поскольку трудность двоякая, причина ее, быть может, не в вещах, а в нас
самих: действительно, каков дневной свет для летучих мышей, таково для
разума в нашей душе то, что по природе своей очевиднее всего. И справедливо
быть признательным не только тем, чьи мнения мы можем разделить, но и тем,
кто высказался более поверхностно: ведь и они в чем-то содействовали
истине, упражняя до нас способность [к познанию]. В самом деле, если бы не
было Тимофея, мы не имели бы многих лирических песен; а если бы не было
Фринида, то не было бы Тимофея. То же можно сказать и о тех, кто говорил об
истине, - от одних мы позаимствовали некоторые мнения, а благодаря другим
появились эти.
Верно также и то, что философия называется знанием об истине. В самом деле,
цель умозрительного знания - истина, а цель знания, касающегося
деятельности, - дело:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17