как могут поэтому
идеи, если они сущности вещей, существовать отдельно от них? Между тем в
"Федоне" говорится таким образом, что Эйдосы суть причины и бытия и
возникновения [вещей]; и однако если Эйдосы и существуют, то вещи, им
причастные, все же не возникли бы, если бы не было того, что приводило бы
их в движение. С другой стороны, возникает многое другое, например дом и
кольцо, для которых, как мы утверждаем, Эйдосов не существует. Поэтому
ясно, что и все остальное может и быть и возникать по таким же причинам,
как и только что указанные вещи.
Далее, если эйдосы суть числа, то каким образом они могут быть причинами?
Потому ли, что сами вещи суть отличные от них числа, например: вот это
число - человек, вот это - Сократ, а вот это - Каллий? Тогда как же те
числа суть причины для этих? Ведь если и считать, что одни вечные, а другие
нет, то это не будет иметь значения. Если же они потому причины, что
окружающие нас вещи суть числовые соотношения подобно созвучию, то ясно,
что должно существовать нечто единое [для тех составных частей],
соотношения которых суть эти вещи. Если есть какая-нибудь такая [основа,
скажем] материя, то очевидно, что и сами-посебе-числа будут некоторыми
соотношениями одного и другого. Я имею в виду, например, что если Каллий
есть числовое соотношение огня, земли, воды и воздуха, то и идея его будет
числом каких-нибудь других субстратов; и сам-по-себе-человек-все равно,
есть ли он какое-нибудь число или нет, - все же будет числовым соотношением
каких-то вещей, а не числом, и не будет на этом основании существовать
какое-либо [само-по-себе-] число.
Далее, из многих чисел получается одно число, но как может из [многих]
Эйдосов получиться один Эйдос? Если же число получается не из
самих-посебе-чисел, а из [единиц], входящих в состав числа, например в
состав десяти тысяч, то как обстоит дело с единицами? Если они однородны,
то получится много нелепостей; и точно так же, если они неоднородны, ни
сами единицы, содержащиеся в числе, друг с другом, ни все остальные между
собой. В самом деле, чем они будут отличаться друг от друга, раз у них нет
свойств? Все это не основательно и не согласуется с нашим мышлением. Кроме
того, приходится признавать еще другой род числа, с которым имеет дело
арифметика, а также все то, что некоторые называют промежуточным; так Бот,
как же это промежуточное существует или из каких образуется начал? П.
почему оно будет находиться между окружающими нас вещами и самими-по-себе-
[числами] ?
Затем, каждая из единиц, содержащихся в двойке, должна образоваться из
некоторой предшествующей двойки, хотя это невозможно.
Далее, почему составное число едино?
Далее, к сказанному следует добавить: если единицы различны, то надо было
бы говорить так, как те, кто утверждает, что элементов - четыре или два:
ведь каждый из них называет элементом не общее [например, тело), а огонь и
землю, все равно, имеется ли нечто общее им, а именно тело, или нет. Однако
же говорят о едином так, будто оно подобно огню или воде состоит из
однородных частиц; а если так, то числа не могут быть сущностями; напротив,
если есть что-то само-по-себе-единое и оно начало, то ясно, что о едином
говорят в различных значениях: ведь иначе быть не может.
Кроме того, желая сущности свести к началам, мы утверждаем, что длины
получаются из длинного и короткого как из некоторого вида малого и
большого, плоскость - из широкого и узкого, а тело - из высокого и низкого.
Однако как в таком случае будет плоскость содержать линию или имеющее объем
- линию и плоскость? Ведь широкое и узкое относятся к другому роду, нежели
высокое и низкое. Поэтому, так же как число не содержится в них, потому что
многое и немногое отличны от этих [начал], так и никакое другое из высших
[родов] не будет содержаться в низших. Но широкое не есть род для высокого,
иначе тело было бы некоторой плоскостью. Далее, откуда получатся точки в
том, в чем они находятся? Правда, Платон решительно возражал против
признания точки родом, считая это геометрическим вымыслом; началом линии он
часто называл "неделимые линии". Однако необходимо, чтобы [эти] линии имели
какой-то предел. Поэтому на том же основании, на каком существует линия,
существует и точка.
Вообще же, в то время как мудрость ищет причину видимого, мы это оставили
без внимания (ведь мы ничего не говорим о причине, откуда берет начало
изменение), но, полагая, что указываем сущность видимого, мы утверждаем,
что существуют другие сущности; а каким образом эти последние - сущности
видимого, об этом мы говорим впустую, ибо причастность (как мы и раньше
сказали) не означает ничего.
Равным образом Эйдосы не имеют никакого отношения к тому, что, как мы
видим, есть значимая для знаний причина, ради которой творит всякий ум и
всякая природа и которую мы признаем одним из начал; математика стала для
нынешних [мудрецов] философией, хотя они говорят, что математикой нужно
заниматься ради другого.
Далее, можно считать, что сущность, которая [у платоников] лежит в основе
как материя, - а именно большое и малое - слишком математического свойства
и что она сказывается о сущности и материи и скорее составляет их видовое
отличие, нежели самое материю; это подобно тому, как и размышляющие о
природе говорят о разреженном и плотном, называя их первыми видовыми
отличиями субстрата: ведь и здесь речь идет о некоторого рода избытке и
недостатке. А что касается движения, то ясно, что если бы большое и малое
были движением, Эйдосы должны были бы двигаться;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17