Николай Федорович Иванов
Черные береты



Николай Иванов
Черные береты

* * *

Я, приговоренный к высшей мере наказания…
…в последний раз иду по земле. Даже не по земле – по бетонному полу тюрьмы. Сзади незнакомый конвоир – осторожный, как лис. Значит, ЭТО произойдет сегодня. Сейчас. Капитан Пшеничный, некогда знакомый начальник тюрьмы, рассказывал, как ЭТО происходит. Поэтому все эти ухищрения с вызовом на неурочный допрос – уловки для непосвященных. Но не для меня. Я знаю: меня убьют в эти мгновения.
То ли специально, то ли по недосмотру, но в камере в руки попала «Комсомолка» с заметкой, в каких странах и как казнят. Могло успокоить, что более ста государств еще оставили у себя смертную казнь. Можно порадоваться и тому, что я не в Иране, Пакистане или Арабских Эмиратах, где «вэмэнэшников» попросту забивают камнями. Не прельстила и хваленая демократами Америка – там, кроме расстрелов, усыпляют газом, травят ядом, сажают на электрический стул и вешают. Выбирай – не хочу…
Я уже почти забыл, что был рижским омоновцем – настолько перекорежилась жизнь уже после августовских событий 1991 года. Мне пришили дело, о котором я не имею ни малейшего представления. Нет, я пытался удивляться и возмущаться, но потом дошло – бесполезно. Им выгодно меня убрать. Им за счастье меня убрать. И представившийся шанс они не упустят. Если бы не было этих несчастных девочек, изнасилованных и убитых в лесной сторожке, их бы придумали. В крайнем случае, такие же несчастные трупики нашли бы в Карабахе, Чечне, привезли из Югославии – но подложили бы на моем пути. Сегодня власти легче бороться с мифами о фашизме, с рвущимися к власти неокоммунистами, чем с реальными преступниками.
Поэтому я отказался от прошения о помиловании. Да и кто будет миловать? За что? В санкт-петербургской тюрьме «Кресты» уже который месяц сидит Чеслав Млынник – арестованный якобы за незаконное хранение оружия. В Москве средь бела дня гуляют банды с гранатометами, а найденный у Чеслава пистолет, оставшийся с рижских времен, возведен в ранг угрозы национальной безопасности. Командиру клеят, как, впрочем, и мне, участие в событиях у Белого дома в октябре 93‑го. По амнистии выпустили только тех, кто был на виду, кто и сейчас будет находиться под колпаком и кого можно отслеживать. А таких, как Млынник и другие безвестные, никто амнистировать не станет, и драть за них горло – тоже. Их нет в природе. Они умерли вместе с ликвидацией ОМОНа. Все!
Конвоир за спиной беззвучен. Но не для меня, у которого жизнь вошла в слух. Любой шорох за спиной говорит мне больше, чем тома книг или бесконечные бразильские и мексиканские телесериалы. Я уверен, что услышу свою смерть. Представлю ее до мельчайших подробностей. Так что моя судьба – в прошлом. Я весь остался там. Я не смог вписаться в эту новую жизнь, меня бросили на передовой, при общем отступлении. А за то, что остался жив, убьют.
Парень за спиной чуть замедлил шаг. Эту микронную долю задержки уловить оказалось очень легко, ее, собственно, и улавливать не нужно было – она сама напрягла все тело. Жизнь все-таки не хочет отдавать тело смерти, ловит все, что противится ей. А что сделается, если я вдруг оглянусь? Наверняка успею увидеть руку, ползущую в карман за пистолетом. Потом будет нервная улыбка исполнителя, спешка, и пуля полетит не в сердце, а куда-нибудь в живот. Интересно, а раненых здесь добивают или выхаживают? Вот про это у Пшеничного не спросил. Наверное, потому что и в страшном сне не могло присниться, что такое коснется меня .
А мысли дурные – про пистолет, ранение, казнь в Америке… Неужели не о чем больше подумать и вспомнить? Я, конечно, никогда не верил в Бога, но если все-таки он есть, если соединяются на том свете души, то скоро я увижу Зиту. И так слишком долго я был без нее. Зачем? Чтобы уйти из жизни как убийца двух детишек? Не имея возможности оправдаться, доказать обратное?
А вот теперь все! Шаркнула правая нога – это в правый карман полезли за оружием.
Единственное, что успеваю – поднять глаза. Не для того, чтобы умереть с гордо поднятой головой. А в надежде увидеть небо. Но – надо мной лишь низкий зеленый потолок. Склеп!
Выстрел звучит для меня, приговоренного, слишком громко и отчетливо…

* * *

Я понимаю, что все это может выглядеть как антидемократчина (по аналогии с антисоветчиной), но зато – правда. И уверен, что не только моя.
Автор.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Спецназ в пустыне Ирака. Шеварднадзе никогда не будет прощен. «Это могли сделать только русские». Цветочки вместо Ленина и Горбачева. Как обуздать ОМОН. «Лебединое озеро» – реклама путча. «БМП – убийца». Последние «герои» Советского Союза.

1

«Копья аллаха» остановились первыми. Собрались в кружок, осмотрелись. Затем расстелили молитвенные коврики, вознесли руки к небу. После короткой молитвы, словно ищейки, принялись обнюхивать пустыню.
Своей группе «Белый медведь» разрешил снять рюкзаки, сам расстегнулся до пояса. Запестрела морская тельняшка, и спецназовцы торопливо отвели взгляды от командира. Перед вылетом в Ирак подполковник сам напоминал, чтобы из советского на них не осталось ни одной нитки – даже случайно. А сам, морская душа, талисман свой, тельняшечку, перевез.
Непорядок, конечно, но кто упрекнет в этом «Медведя», у которого за плечами десятки операций во всех краях света? Когда-то он пришел в спецназ из морской пехоты Северного флота бравым капитаном, но в Москве бравость чуть поубавили, вернее, разбавили ее разумной осторожностью, а вот кличку и тельняшку сумел «Медведь» сохранить через много лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82