— Целого мешка золотых монет, — вмешался профессор, — если только это та самая кассета!
Дэниэл явно обрадовался.
— Она в папиной машине, — сказал он. — В кармашке на спинке папиного сиденья. Я ее там вчера видел, когда мама нас возила к вам в магазин.
Он вопросительно уставился на меня. Я сказал:
— На этот раз — десять золотых, если профессор будет не против.
Парень просиял.
Джордж Лоусон-Янг не мог вымолвить ни слова. Он только закивал — так, что казалось, будто голова у него вот-вот отвалится.
— Мне нравится узнавать и находить всякие вещи для Джерарда, — сказал Дэниэл. — Я всегда буду искать то, что ему нужно.
Стоявший рядом со мной Прайам нервно переступил с ноги на ногу.
— Зачем вы подменили кассеты? — спросил я.
— Я вам уже сто раз говорил… — начал он.
— Я знаю, что вы мне говорили, — перебил я. — Это была ложь.
Отбросьте ложь, сказал профессор тогда, в Бристоле, и у вас останется правда. И я снова спросил:
— Так зачем вы подменили кассеты?
Прайам пожал плечами.
— Я думал, на кассете, которую передал вам Эдди Пэйн, указано место, где спрятано античное ожерелье. Кто-то говорил, что она стоит миллионов. Тогда вечером я нашел ее в кармане вашего плаща и подумал, что, раз Мартин погиб, никто не узнает, что она у меня.
И вот такие-то полуправды, недопонимания и ошибки привели к смерти и разрушению…
— Я взял в «логове» Мартина другую кассету, с записью скачек, завернул ее в ту же самую бумагу и положил ее обратно в ваш карман. Но когда я в тот же вечер прокрутил ту, первую кассету у себя дома, оказалось, что там какая-то непонятная фигня и никаким ожерельем там и не пахнет. Поэтому на следующий день, когда я отгонял машину Мартина к дому Бомбошки, я положил кассету в тот кармашек.
Он огляделся.
— Ну и что? Ничего ж ведь не случилось! Кассета снова у вас. И полицию вызывать было вовсе незачем.
Ничего не случилось… Боже, как он был не прав!
Прошло четыре дня, прежде чем полиция снова пустила меня в «Стекло Логана».
А в Бродвей тем временем стаями слетались репортеры. Драконица говорила по этому поводу:
— Э-э, милок, ты ведь всегда был главным поставщиком новостей в нашем поселке!
В благодарность за то, что я привлек столько новых постояльцев, драконица предоставила мне свой лучший номер и выставила на полке в холле всех своих стеклянных зверюшек с объявлением, что желающие могут приобрести таких же.
Мэриголд, естественная соперница драконицы в области индийских сари, восточных халатов и хлопанья ресницами, не давала мне покоя, желая знать, когда же я, наконец, снова возьмусь за ее приз. Уортингтон получил повышение: из шофера он сделался спутником жизни. И именно ему было поручено вместе со мной забрать ожерелье из банка. Мэриголд не снимала его круглыми сутками, обеспечив себе таким образом полную победу над драконицей, и в конце концов приобрела его у меня за огромные деньги.
Роза, Норман Оспри, доктор Форс и Гикори содержались под стражей. Эдди лежал в больнице: его руки были в ужасном состоянии.
Прайам, который никак не мог понять, из-за чего столько шуму, был отпущен на поруки. Это означало, что у него конфисковали паспорт. Прайам жутко негодовал.
— Хамство какое! — жаловался он. — Почему это со мной обращаются как с каким-то преступником?
— Потому что вы и есть преступник! — сказал ему Уортингтон и повторял это каждому встречному и поперечному.
Профессор Лоусон-Янг получил кассету из машины Мартина. Последовал неприятный момент, когда Шепед попытался забрать кассету в качестве вещественного доказательства. Лоусон-Янг однажды уже потерял записанную на ней информацию и теперь не собирался с ней расставаться. Сошлись на том, что полицейский неохотно позволил профессору взять кассету ненадолго, чтобы сделать копию.
Кэтрин, которая каждую ночь спала в моих объятиях, держала меня в курсе того, что происходит в полицейском участке.
Роза в основном выкрикивала непристойности и проклятия, большую часть из них — в мой адрес.
Гикори винил во всем меня, Розу и весь мир в целом.
Доктор Форс практически ничего не говорил, но почти все отрицал. Однако он сообщил, что Мартин Стакли не подозревал о том, что сведения на кассете похищены. Более того, доктор сказал Мартину, что прячет эти данные от тех, кто пытается похитить результаты его собственных исследований.
Я был очень рад узнать это. А что, разве я сомневался в Мартине?
В четверг мы наконец открылись. Магазин был набит народом, чего прежде по рабочим дням, да еще зимой, никогда не бывало. Торговля шла как по маслу. Однако, по правде говоря, публику больше всего интересовали кровавые пятна на полу — отмыть их полностью оказалось невозможно.
К выходным Памела Джейн оправилась достаточно, чтобы вернуться на работу. Однако пока что она предпочитала работать в магазине, а через мастерскую к своему шкафчику без крайней необходимости старалась не ходить.
В воскресенье, через неделю после достопамятных событий, я снова принялся за изготовление лошади.
Трудяга Айриш согласился исполнять обязанности помощника. И одного зрителя мы все-таки пустили. Кэтрин сидела на своем, теперь уже привычном, месте и смотрела, как я снова раскладываю инструменты и раздеваюсь до майки.
Я наступил на педаль, поднял заслонку, и в мастерскую хлынул жар.
Кэтрин сняла пальто.
— Повесь его в мой шкафчик, — сказал я и бросил ей ключи.
Кэтрин прошла в дальний конец мастерской и отворила дверцу.
— А это что такое? — спросила она, доставая видеокассету. — Тут наклейка: «Изготовление „Критского восхода“…
Я бросился к ней. Кэтрин по ошибке открыла шкафчик Гикори, и внутри обнаружилась не только инструкция по изготовлению ожерелья, но и пакет из оберточной бумаги, в котором лежала пара ярких бело-зеленых шнурков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75