Но под конец я спросил:
— Помните, вы говорили, что букмекерская контора «Артур Робинс, 1894» принадлежит теперь людям по фамилии Уэббер, Браун… и Верити?
Этот вопрос его озадачил. Замешательство Уортингтона длилось секунд десять. Наконец он воскликнул:
— А эти двое — тоже Верити!
Он помолчал.
— Совпадение, должно быть.
— Не верю я в подобные совпадения, — возразил я.
Уортингтон молча покосился в мою сторону, лавируя между машинами. Через некоторое время он спросил:
— Джерард, если вы имеете хоть какое-то представление о том, что происходит, — в чем дело? Вот, к примеру, кто были эти вчерашние люди в черных масках и чего они хотели?
— Я так думаю, что это один из них опрыскал вас циклопропаном и огрел меня пустым баллончиком. Но кто это был — я не знаю. Однако я уверен, что одной из этих черных масок была наша нежная Роза.
— Не стану утверждать, что это неправда, но почему вы в этом уверены?
— А кто еще стал бы так орать на Нормана Оспри — или на кого-то другого, но я почти уверен, что это был он, — и требовать, чтобы он сломал мне запястья? Этот голос ни с каким другим не спутаешь. И эта манера двигаться… А насчет того, зачем ей это — отчасти затем, чтобы вывести меня из игры, не так ли? А отчасти — затем, чтобы получить от меня то, чего у меня нет. И еще — чтобы помешать мне сделать то, что мы собираемся сделать сегодня.
— Тогда поехали домой! — сказал Уортингтон.
— Нет. Вы, главное, не отходите от меня, и все будет в порядке.
Уортингтон отнесся к своим обязанностям телохранителя со всей серьезностью. Один из соратников вчерашних костоломов выдал себя своим ошарашенным видом: очевидно, он никак не ожидал, что я появлюсь здесь сегодня, да еще на своих ногах, когда любой здравомыслящий человек на моем месте валялся бы на диване, обложенный компрессами, и глотал бы аспирин. Но я многому научился от Мартина. Я знал, что жокеи-стиплеры зачастую не только ходят, но и ездят верхом и с переломанными ребрами, и со сломанными руками, и с другими травмами. Мартин говорил, что только перелом ноги может заставить жокея на пару месяцев отказаться от участия в скачках. А уж синяки и ушибы для него были неотъемлемой частью повседневной жизни. Он справлялся с болью, просто заставляя себя не думать о ней. «Не обращай внимания, и все», — говорил он. И теперь я по мере сил старался следовать его совету.
Норман Оспри как раз открывал свой ларек. Увидев меня, он остановился как вкопанный. Его широкие плечи напряглись. А тут к нему как раз беспечной походочкой подошла Роза. Проследив направление его взгляда, она растеряла изрядную долю своего самодовольства. «Черт возьми!» — вырвалось у нее.
Если мысленно одеть Нормана Оспри в черный шерстяной свитер, становилось очевидно, что это и есть тот самый таинственный незнакомец, который разбил мне часы бейсбольной битой, целясь в запястье. Но в решающий момент я дернулся и довольно сильно пнул его в голень. А пронзительный голос, который побуждал его ударить еще раз, несомненно, принадлежал Розе.
— Вам привет от Тома Пиджина, — сказал я, обращаясь сразу к обоим.
Не сказать, чтобы это особенно их обрадовало. Уортингтон весьма настойчиво шепнул мне на ухо, что тыкать палкой в осиное гнездо неразумно, и поспешил удалиться от ларька с вывеской «Артур Робинс, 1894». Я последовал за ним, достаточно быстро, но стараясь, чтобы это не походило на бегство.
— Они сами не знают, что именно они ищут, — заметил я, замедляя шаг. — Если бы они это знали, они бы так прямо и спросили вчера вечером.
— Они бы, может, и спросили, если бы Том Пиджин собачек погулять не вывел, — сказал Уортингтон, торопясь уйти подальше от ларька Нормана Оспри и оглядываясь, чтобы убедиться, что нас не преследуют.
Вчерашние события оставили у меня впечатление, что громилы старались не только добыть информацию, но и причинить мне как можно больше вреда. Но если бы Том Пиджин не появился, и мне пришлось бы спасать запястья — а там довольно много мелких костей, и Мартин говорил, что они очень плохо срастаются и до конца так и не заживают, — и если бы я действительно мог ответить на их вопрос, ответил бы я?
Я не мог представить себе, каковы должны были быть сведения, чтобы Мартин счел, что они стоят дороже если не моей жизни, то дела всей моей жизни. А эти люди в черных масках явно уверены, что я знаю то, что их интересует, и не говорю им этого из чистого упрямства. И это мне ужасно не нравилось.
Я ехидно сказал себе, что, если бы я знал то, что им надо, и не выйди Том Пиджин на прогулку со своими собачками, я бы, по всей вероятности, выложил им все, что знал, и теперь не разгуливал бы по ипподрому, а собирался повеситься от стыда. Но в этом я бы никому и никогда не признался.
Разве что тени Мартина. «Черт бы тебя побрал, приятель, — думал я, — во что ж такое ты меня втравил?»
Ллойд Бакстер был в Лестере и обедал с распорядителями. Приглашение к распорядителям — большая честь, но Бакстер принял эти почести как нечто само собой разумеющееся. Он снисходительно сообщил мне об этом, когда мы столкнулись на пути от трибун к паддоку.
Ллойд Бакстер, видимо, счел эту встречу случайной, но я давно его выследил, и, пока Бакстер сидел в ложе распорядителей и расправлялся с ростбифом, сыром и кофе, я караулил снаружи, разговаривал с Уортингтоном и мерз на холодном ветру.
Мороз подчеркивал первобытную грубость черт Бакстера. А в его волосах всего за неделю (хотя, конечно, неделя была трудная) заметно прибавилось седины.
Нельзя сказать, чтобы Бакстер был рад видеть меня. Я был уверен, что он сожалеет о том вечере в Бродвее. Однако Бакстер изо всех сил старался быть любезным, и, наверно, было не очень-то благородно с моей стороны предполагать, что это из-за того, что я знаю о его эпилепсии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75