И хорошо еще, если этим все и ограничится. Так что я предоставил ему с пыхтением завершить свой путь вверх по склону. Я проводил его до клиники, чтобы удостовериться, что он не свалится где-нибудь по дороге. Войдя в приемную, я усадил его в мягкое кресло и отправился разыскивать кого-нибудь, чьим заботам можно поручить больного.
Я слышал, как оставшийся позади доктор сипло требовал, чтобы я вернулся, но к тому времени я успел пройти половину левого крыла здания и не нашел ни единой живой души: ни нянечек, ни докторов, ни пациентов, ни уборщиц, ни аранжировщицы цветов, ни медсестры с пачкой карточек… Не то чтобы палаты в этом крыле стояли пустыми. Там были кровати, столики на колесиках, кресла и ванные комнаты, но людей там не было. В каждой палате имелась застекленная дверь, выходящая на просторную, чисто выметенную веранду, вымощенную каменной плиткой. В некоторых комнатах стеклянные рамы в потолке были распахнуты настежь.
Я ненадолго задержался в комнате, на двери которой было написано «Аптека». Здесь тоже была откинута верхняя рама. За запертой решетчатой дверью виднелся коридор. Шкафчики с ящичками, на которых написаны названия лекарств, — и снова ни души.
«Ну должен же быть здесь хоть кто-нибудь!» — подумал я. И впрямь, в конце крыла, за единственной закрытой дверью, обнаружилась настоящая толпа.
Человек двадцать пожилых людей в белых махровых халатах мирно сдавали всевозможные анализы. Над столиками, где брали анализы, висели надписи крупными яркими буквами, как в детском саду: «Здесь меряют кровяное давление» или «Как сегодня ваш холестерин?» Довольно ветхая старушка трусила по «беговой дорожке». В углу находилась кабинка, на стенке которой красовалась надпись: «Рентген. Пожалуйста, не входите без вызова!»
Результаты анализов аккуратно вписывались в бланки, а затем вводились в компьютеры, стоявшие на столе посреди комнаты. Царила атмосфера всеобщего оптимизма.
Когда я вошел, ко мне, поскрипывая резиновыми подошвами на полированном полу, подошла нянечка, которая только что задернула занавески на кабинке с лаконичной надписью «Урология». Она с улыбкой сказала мне, что я припозднился. Я объяснил, что добрый доктор Форс вот-вот отдаст богу душу. Она только ахнула.
— У него часто бывают приступы после того, как его кто-то посещает, — призналась заботливая нянечка по дороге в приемную. — Наверно, когда вы уйдете, ему надо будет прилечь и вздремнуть.
Однако добрый доктор Форс думал иначе. Негодующе булькая, точно забытый на плите чайник, он подошел ко мне и решительно указал на дверь со скромной надписью «Это здесь», а пониже «И выход тоже». Я с самым невинным видом объяснил, что хотел только помочь ему справиться с приступом астмы. Доктор гневно прохрипел, что он в моей помощи не нуждается. Он надвигался на меня со шприцем на металлическом подносике. Когда он подошел почти вплотную, я увидел, что шприц полон жидкости. Доктор Форс схватил шприц и угрожающе ткнул им в мою сторону — и в сторону выхода. На этот раз я действительно счел за лучшее распрощаться и уйти.
За дверью из приемной оказались роскошные раздевалки, просторный вестибюль — и выход во двор.
К моему удивлению, во дворе меня ждал «Ровер» и мой шофер Джим нервно расхаживал взад-вперед рядом с машиной. Он распахнул передо мной дверцу машины, объяснив, что беспокойство за меня пересилило его страхи. Я от души поблагодарил Джима.
Доктор Форс проводил меня до самого выхода, подождал, пока я сяду в машину, и ушел в дом, только когда я весело, как ни в чем не бывало, помахал ему на прощание. Он мне, кстати, не ответил.
— Это вы с этим мужиком приезжали повидаться? — спросил Джим.
— Ага.
— Что-то он не очень любезен, а?
Я никак не мог понять, что мне не нравится в этом месте. Но тут в ворота вкатил большой автобус, мягко затормозивший перед входом. По сиреневым бокам тянулась черно-белая надпись «Эйвон, „Райские путешествия“, а пониже мелкими буковками был указан адрес в Бристоле.
Джим резво гнал машину вниз с холма, пока мы не очутились в центре городка — абсолютно безопасном месте, на взгляд Джима. Оказавшись вдали от ночных призраков, он охотно согласился покататься по Линтону, посмотреть город.
Честно говоря, я был попросту недоволен собой — по многим причинам, и мне хотелось подумать, прежде чем мы поедем обратно домой. Мне ужасно не хватало собственной машины и свободы, которую она дает, но тут уж ничего не поделаешь. На самом-то деле я неоднократно превышал скорость — и мне все сходило с рук, а вот в тот раз, когда мы ехали к умирающему садовнику, — не повезло. Однако, если мое будущее действительно связано с констеблем Кэтрин Додд, придется впредь следить за собой и не нарушать.
Ну, а пока что я уговорил Джима остановиться в переулке. Развернув план города, которым я обзавелся в ратуше, я выяснил, как пройти на Северную Тропу — дорожку, идущую над морем вдоль откоса, поросшего травой. Сейчас, в январе, там было холодно, ветрено и более или менее безлюдно.
Вдоль дорожки были через равные промежутки расставлены скамейки. Я присел на одну из них и некоторое время мерз, размышляя об Адаме Форсе, дальтонике, астматике, неуловимом и изменчивом докторе, посещающем маленькую частную клинику лишь затем, чтобы творить добро. Скромный врач с небольшой частной практикой, но при этом с кучей научных званий и репутацией блестящего исследователя. Человек, впустую растрачивающий свои таланты. Человек, который, невзирая на весьма холодную погоду, предпочел принимать посетителя на свежем воздухе — и догулялся до астматического приступа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75