Джина Верити открыла на стук — и не успела захлопнуть дверь: тяжелый башмак Тома оказался проворнее.
За пять дней, прошедших со злополучного воскресенья, Джина растеряла и приятную внешность, и спокойствие, и уверенность. Она уставилась на мой рассеченный и заживающий подбородок с таким видом, словно это была последняя соломинка. Наконец беспомощно промямлила:
— Ну что ж, заходите…
И, ссутулившись, провела меня уже знакомым коридором на кухню. Мы уселись за стол, как и в прошлый раз.
Том с собаками остался караулить снаружи: Джина не знала, когда могут вернуться ее сестра или Адам Форс.
— Я хотел бы пригласить Виктора погостить у меня на выходные, — сказал я.
Джина курила сигарету за сигаретой, как всегда.
— Ладно, — вяло согласилась она. — Заберите его из школы. — Она немного подумала. — Только смотрите, чтобы Роза не узнала. Она его не отпустит.
Пальцы на ее левой руке порыжели от табака. На правой пальцы были белые. Я взял ее за правую руку, потом за левую, подержал и отпустил. Мышцы были вялые, какие-то безжизненные. Джиной владела такая апатия, что она даже не возмутилась — только оглядела свои руки и спросила:
— Чего?
Я не ответил. Левая рука у Четвертого была не такая желтая — это я заметил бы даже в свете уличных фонарей. И руки у него были сильные и мускулистые. Нет, Номер Четвертый явно был мужчиной.
Джина не могла быть Номером Четвертым. Это бесспорно.
Пора идти.
И тут перед домом раздался Томов вариант сигнала тревоги: вой, рычание, лай — надо сказать, что псы Тома лаяли не иначе, как по приказу хозяина.
Джина вскочила и отшатнулась от стола. Глаза ее расширились от ужаса.
— Это Роза! — прошептала она. — Роза вернулась! На нее всегда собаки лают. Не любят они ее. У них сразу шерсть дыбом становится.
«Еще бы! — подумал я. — У меня тоже». Гулкий лай доберманов подтвердил, что Джина права.
— Уходите! — сказала Джина заплетающимся языком. — Туда! Через задний двор — и в переулок. Скорей, скорей!
Она заботилась не столько о моей безопасности, сколько о своей собственной.
Возможно, уйти было бы разумнее, но я никогда не был приверженцем девиза «Тот, кто вовремя отступит, доживет до следующего боя». Бежать от Розы… Я уже трижды ускользнул из расставленных ею ловушек и еще раз — от Адама Форса. И я решил снова довериться удаче.
Я остался сидеть за столом — только отодвинул стул, чтобы быть готовым вскочить в любую секунду. Скрипнула входная дверь, в коридоре раздались уверенные шаги.
Роза пришла не одна — Адам Форс тоже был с ней. Роза узнала Тома с его зверюгами, но отрицательные эмоции доктора были целиком сосредоточены на мне. Не прошло и двух дней, как он пытался одурманить меня инсулином и сделать из меня жертву дорожного происшествия — и просчитался. Можно себе представить, как он был потрясен, увидев меня в этом доме.
Как ни странно, Роза расцвела столь же быстро, как Джина увяла. Ее сухая кожа и жесткие волосы словно бы налились соками, и она вся сияла. Принимая во внимание недавний сбивчивый рассказ Виктора, очевидно, дело было в сексуальной удовлетворенности.
Адам Форс по-прежнему выглядел приятным и обаятельным, но я видел в нем всего лишь жулика, который вот-вот провалится в яму, им же самим и вырытую. Если у него есть копия кассеты, которую он украл в лаборатории Лоусон-Янга, Роза рано или поздно приберет ее к рукам. Роза приберет к рукам все, чего захочет добиться: мужчину, кассету, власть…
Роза однозначно была среди черных масок, но Адама Форса среди них не было. Иначе бы он узнал меня, когда я появился в его клинике.
Я неторопливо поднялся на ноги и лениво сообщил:
— Такого, как в прошлое воскресенье, больше не будет. Я приехал в основном затем, чтобы повидаться с Джиной, но мне надо было еще кое-что передать Розе.
К моему удивлению, они обратились в слух.
— Четвертый из вашей компании черных масок шепнул кое-что мне на ухо.
Мысль о том, что это может оказаться правдой, заставила Розу застыть на месте. За это время я успел миновать коридор и оказаться на территории, охраняемой доберманами. Том только вскинул брови. Когда я вышел на дорогу, Том присоединился ко мне, и мы зашагали в сторону станции. Псы молча трусили за нами. Преследовать нас никто не пытался.
— Как это вам удалось выбраться оттуда живым-здоровым? — поинтересовался Том. — Я был уверен, что вы свистнете.
— Я им наврал.
Том рассмеялся. Но мне было не смешно. Адам Форс смерил меня взглядом с таким видом, словно прикидывал, какое количество отравы на килограмм живого веса потребуется, чтобы меня прикончить. Смертельная доза инсулина… шприц с непонятной жидкостью, которым целились в меня на прощанье… баллончик с циклопропаном… Роза предпочтет искалечить, но Адам Форс может и убить.
В обычной кухне Роза могла бы полоснуть меня ножом, а Форс оказался беспомощен: под рукой не было яда — его излюбленного оружия. К тому же ему потребовалось бы время, а времени у него не было.
По пути к выходу я постарался как можно дальше обойти Розу, но в длительной перспективе доктор Форс, с его белой бородой и оранжевыми носками, благородными манерами и аптекой «Холлердейского дома», мечтой о миллионе и уверенностью в собственной непогрешимости, был куда опаснее.
Пропали две видеокассеты. Обе из них в свое время побывали в моих руках. Может ли та кассета, на которой заснят процесс изготовления ожерелья, находиться сейчас у Розы? У Форса ли теперь та похищенная кассета с лекарством от рака? Может быть, нет, может быть, да; но как, черт возьми, узнать это наверняка?
Возвращаясь в Бродвей, мы заехали по дороге к Кеннету Трабшоу, предварительно позвонив ему из машины Джима и убедившись, что он дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75