– Джейсон загородил ей дорогу. – Фрэн только что отказалась, а я заказал обед на двоих в «Люмьере». Ты присоединишься ко мне?
«Люмьер»… Гейлен слышала об этом дорогом, изыскан ном, роскошном ресторане. Мало кто мог заказать там столик. Для этого нужно быть известным человеком.
– Я не одета… – Гейлен посмотрела на свое шерстяное пальто, которое она купила уцененным – уже не новым, – когда на смену бабьему лету неожиданно пришли ранние морозы. Под пальто на ней было старенькое хлопчатобумажное платье. У нее не было одежды, подходящей для обеда в «Люмьере».
– Кого это волнует? – спросил Джейсон.
«Тебя это волнует, Джейсон. Уверена, что тебе это не безразлично. Просто ты слишком вежлив, слишком хорошо воспитан, чтобы показать свое беспокойство».
Позже вечером в этот же день, когда Гейлен думала об обеде с Джейсоном в «Люмьере», она даже не могла вспомнить, притронулась ли к изысканной еде. Она также не могла вспомнить, был ли кто-то еще в ресторане, какого цвета была скатерть на столе, как звали официанта, какие цветы стояли на столах, какие картины висели на стенах. Гейлен не могла вспомнить ничего из тех простых вещей, которые многие считали такими запоминающимися в интерьере ресторанов.
Гейлен помнила только одно: как она чувствовала себя из-за него, как он смеялся, как его глаза смотрели на нее, как он наклонялся к ней – так близко, что они чуть не соприкасались друг с другом.
А когда Джейсон вспоминал об этом же позже вечером в тот же день, до того как они с Фрэн занялись любовью, и после этого, и даже во время секса, он размышлял, не приснился ли ему сон. Конечно, это казалось просто иллюзией, чудом, случившимся в реальной жизни.
Те два с половиной часа показались Джейсону волшебными. Джейсон никогда не испытывал такой радости и восхищения, ни разу в своей жизни, ни на минуту.
Это было нереально. Это не могло быть явью.
Гейлен ждала – с беспокойством, с нетерпением, с волнением – целую неделю.
«Может быть, Джейсон не знает, как связаться со мной?» – предполагала она каждый проходящий день. Это подсказывало ей сердце.
«Конечно, знает, – отвечал ее разум. – Просто он не звонит. Он не собирается этого делать. Зачем ему это? У него есть Фрэн… Эмералд…»
В конце недели Гейлен решила послать ему благодарственную записку. Разве это не уместно? Обычная вежливость.
Посыльный из «Елисейских полей» согласился доставить записку в полдень. Гейлен написала на конверте имя Джейсона и слово «лично».
Посыльный сообщил, что личный секретарь Джейсона ушла обедать, поэтому он попросил секретаря приемной положить конверт на стол Джейсону.
Джейсон заметил бледно-розовый конверт на своем столе сразу же, как только вошел в кабинет. Конверт так не вписывался в его рабочую обстановку. В кабинете Джейсона было огромное количество фотографий, эскизов, графических работ. Но только не слова. В кабинете Джейсона не было ни писем, ни докладных записок, ни календарей с расписанием встреч, ни рукописей, ни телефонных справочников.
Джейсон уставился на светло-розовый конверт и надпись, сделанную синей перьевой ручкой. Глазами художника Джейсон узнал красивую, аккуратную надпись и понял, кто вывел ее, но не мог понять ее значения.
Джейсон закрыл глаза. Чувство беспомощности охватило его, вызвав в душе давние страдания. Он снова ощущал зависимость, приговор знать только то, чем с ним хотели делиться, и невозможность ничего узнать самостоятельно. И как только ужасные воспоминания о дне смерти Эллиота – дне самой большой беспомощности – начали всплывать перед ним, Джейсон быстро открыл глаза.
Он положил конверт в карман пиджака и в отчаянии, не надевая пальто, вышел на морозный воздух.
Почему бы ему просто не попросить Чарлза прочитать это письмо для него? В обязанности Чарлза входило чтение всех документов для братьев Синклер.
Но это письмо было особенным. Личным. Чарлзу вовсе не обязательно знать о нем…
«Я не хочу, чтобы Чарлз знал об этом», – осознал Джейсон, шагая по Парк-авеню. Его щеки быстро онемели от ледяного ноябрьского ветра. Ведь сам Чарлз многим не делился с Джейсоном.
Несмотря на ужасный холод, Джейсон оказался не одиноким. На улицах Манхэттена люди стремительно направлялись кто, куда по своим делам. Джейсона окружала толпа, в прямом смысле слова – толпа, масса людей. Его окружали люди, которые могли прочитать бесценную записку, лежавшую в его кармане. Но Джейсон был известной личностью. Ему нужно вести себя осторожно и знать, кого просить.
Пройдя несколько кварталов, Джейсон свернул с Парк-авеню на боковую улочку и пошел в восточном направлении. Здесь уже были другие люди: менее целеустремленные, более холодные, никуда не спешащие. Эти люди не могут узнать его. Первые два человека, с которыми заговорил Джейсон, оказались такими же, как он, – они не умели читать.
Через три квартала к востоку от Парк-авеню улочка закончилась школьным двором. Группы подростков столпились, чтобы весело провести переменку между уроками на улице, несмотря на зимний холод. Джейсон подошел к мальчику, который стоял отдельно от других.
– Ты умеешь читать?
– Что вы имеете в виду?
– Ты умеешь читать? – повторил Джейсон.
– Конечно, умею.
Джейсон размышлял, не желание ли это покрасоваться.
– Прочитаешь это для меня? – Джейсон вытащил конверт из кармана. – Я дам тебе двадцать долларов.
Парень скептически смотрел на Джейсона.
– Двадцать пять, – предложил Джейсон. Или пятьдесят. Или сто. Или миллион.
– У вас что-то с глазами, мистер?
Джейсон пожал плечами.
– Хорошо?
Парень кивнул, быстро сунул деньги в карман джинсов и взял записку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134