Очередной вечер; очередной бал. Третий вечер ее первого официального сезона, а она уже безумно скучает.Она выгнула бровь, глядя, как лорд Пух-и-Прах выходит на террасу и направляется прямиком в густую тень, где супруга лорда Перезвона отдыхала от головокружительного веселья и патологически ревнивого взгляда мужа.Такова тайная жизнь аристократии! Симона выдохнула струю дыма и невесело улыбнулась. Если ее поймают курящей в саду, то новость разнесется по всему Лондону за час. Конечно, никто не будет удивлен, но всеобщий восторг от неопровержимого доказательства ее низкого происхождения неизбежен.Симона вздохнула и стала наблюдать за тем, как лорд Пух-и-Прах прижимает леди Перезвон к балюстраде, одновременно пытаясь высвободить ей груди и заставить подавиться его языком. Если их застигнут за этим, то последует только негромкое покашливание и поспешное приведение в порядок одежды, никто никогда не узнает об этом неловком моменте.А вот если их поймает сам лорд Перезвон – о, тогда последует весьма гадкая сцена! Он будет негодовать на изменнический и неверный характер жены, изобьет Пух-и-Праха, превратив в кровавое месиво, и уволочет леди Перезвон за волосы домой, где и запрет на ближайшую пару веков. Та будет подумывать, не выброситься ли ей из окна верхнего этажа, и лорду Перезвону даже в голову не придет, что есть нечто лицемерное в его продолжающихся еженедельных визитах в Уайтчепел и к мадам с простынями из гуттаперчи.И никто из аристократов даже ни слова обо всем этом не скажет публично.– А с чего им это делать? – прошептала Симона, со вздохом заталкивая окурок сигары в землю рядом со сгоревшей спичкой. – Ведь для сплетен и пересудов у них есть я!Выудив из ридикюля мятную пастилку, она вышла из-за цветущего куста, где только что укрывалась, и пошла по дорожке, ведущей к особняку. Какие только муки ни соглашаешься вынести ради приличий и своих родных… Мучительно неудобная одежда, идиотские туфли и бессмысленные разговоры были уже достаточно неприятны, а когда к ним прибавлялись еще и жаркие бальные залы… Право, она уже заслужила медаль за терпение!Подобрав юбки, Симона поднялась по ступеням террасы, игнорируя то, что творилось в полутемном углу, и остановилась в паре шагов от ярко освещенного зала. Резким движением открыв веер, она попыталась создать прохладный ветерок, разглядывая чрезмерно разукрашенное драгоценностями и притворно благопристойное собрание. Светский сезон в Лондоне на самом деле длится всего несколько месяцев, поспешила напомнить себе она, так что, возможно, ей удастся его выдержать.На самом деле вопрос заключался в том, сможет ли свет выдержать ее. Симона улыбнулась и начала двигать веером быстрее, гадая, какое безмолвное сообщение она изобразила на этот раз и какая дурная голова придумала всю эту запутанную систему сигналов. Боже упаси, чтобы люди на самом деле высказывали то, о чем думают, или ясно и честно формулировали, чего они желают. Если вдруг они начнут это делать, мир мгновенно постигнет внезапный и совершенно ужасающий конец.Симона вдруг нахмурилась. По словам старшей сестры, ей бы лучше оказаться в центре Армагеддона, чем позволить, чтобы ее поймал один из аристократических холостяков, охотящихся за приданым. Просто удивительно, насколько точными бывают некоторые советы. «И насколько испуганы некоторые потенциальные невесты», – мысленно прибавила Симона, заметив, как из-за пальмы в кадке, поставленной в углу зала, выглядывает одна из ее подруг по несчастью. Бедняжка Эммалина! Прелестная, миниатюрная, золотоволосая, голубоглазая – и к тому же дочь маркиза. При этом она настолько не уверена в себе, что больше похожа на мышку, чем на девушку.Симона сложила веер и двинулась к кадке. Она отнюдь не считала Эммалину своей настоящей подругой: они и встречались-то всего два раза. В первый раз – три дня назад, в Сент-Джеймсском дворце, когда, облаченные в нелепые платья с фижмами и мерзко тугие корсеты, дожидались официального представления королеве. Эммалина чуть было не упала в обморок от волнения, и Симона поддержала ее, что привело к неизбежному разговору после того, как девушка восстановила дыхание.Только благодаря тому что во время этой первой встречи Эммалина вела себя без всякого аристократизма, состоялась их вторая встреча на балу леди Как-ее-там-бишь-позавчера вечером. Ни Эммалине, ни Симоне совершенно не хотелось там находиться, и хотя для этого у них были совершенно разные причины, общее чувство объединило их.– Здравствуй, Эммалина, – сказала Симона, проскальзывая за дерево в кадке.– Ох, это ты! – Эммалина с облегчением вздохнула и обняла новую подругу. – Я так и знала, что встречу тебя здесь!Симона мягко высвободилась из объятий Эммалины и осмотрела свои руки, проверяя, не проткнул ли ее один из сотен бледно-розовых кусочков стекляруса, которыми было расшито платье будущей маркизы.– Ты прячешься по какой-то определенной причине или просто из предосторожности?Эммалина тяжело привалилась к стене и уставилась в пол.– Вчера вечером я пожаловалась на головную боль и мне было разрешено остаться дома. К сожалению, маменька не поверит, что такое может случаться два вечера подряд.Это не было ответом на вопрос, но Симона не стала настаивать, как не стала упоминать и того, что вторая отговорка могла бы подействовать, если бы у Эммалины достало сообразительности устроить какую-нибудь другую болезнь.– А меня заставила моя сестра, – проговорила Симона, наблюдая за движениями толпы сквозь завесу из пальмовых листьев. – Не знаю, почему именно. Но с другой стороны, я считаю весь этот процесс выезда в свет одной из великих тайн жизни, с которыми неизбежно приходится мириться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78