Ах да! Почему они оказались одни. Он не собирался быть с ней совершенно честным и признаваться в своих самых низменных побуждениях. В этом нет никакой необходимости, достаточно будет самого поверхностного ответа.Откашлявшись, Тристан решительно прогнал свои фантазии.– Эм и Ноуланд ищут наш экипаж и потом, надо надеяться, уедут домой. А кто этот Хейвуд, которого вы ищете?– Мой кавалер на этом вечере.«Кавалер? Проклятие!»– О?! – как можно небрежнее поинтересовался Тристан, – и мне придется встретиться с ним на рассвете в каком-то безлюдном уголке из-за того, что я отрезал вам юбку?Симона тихо рассмеялась:– Хейвуд достаточно стар и годится мне в отцы.Это было достаточно приятным известием, но лучше знать все точно.– Возраст редко учитывают при сватовстве, знаете ли.Симона возмущенно закатила глаза.– Как вы смеете так говорить про моего любимого дядюшку! Брак с Хейвудом был бы извращением!Небесный хор еще не запел славословие, но несколько тактов радостной мелодии все-таки прозвучало, и Тристан, на ходу сняв фрак, набросил его на плечи Симоны со словами:– Вам стоит надеть это.Она лишь тряхнула головой.– Мне не холодно.Тристану тоже не было холодно, но пожар тут оказался совершенно ни при чем. Приподнятый подбородок Симоны выглядел таким невероятно манящим, что он засунул руки в карманы и заставил себя отвести взгляд:– Мне хотелось защитить вас от летящих искр.– О, спасибо! Вы очень заботливы.Женщина, имевшая больший чувственный опыт, поняла бы, что этот жест вряд ли продиктован исключительно великодушием. Тристан ощутил укол стыда, но он оказался коротким и моментально потонул в потоке восхищения. Природная обольстительность в женщине – это нечто крайне редкое. Если уж на то пошло, то по размышлении он не смог бы припомнить ни одной такой. Женщины в его мире бывали трех сортов: совершенно наивные ягнятки вроде Эммалины, рассудительные и хищные акулы вроде Сары Шератон и сотни других, чьи имена он успел забыть. А еще были айсберги вроде его мачехи.Леди Симона Тернбридж нисколько не походила на ягненка или на хищницу и совершенно определенно не могла быть названа айсбергом. Да поможет ему Бог выдерживать ее соблазнительность размеренным и своевременным образом. Если он будет слишком смелым и тем самым ее спугнет, то потом будет терзать себя несколько месяцев.Они вместе завернули за угол особняка и замерли на месте. Жар стоял такой, что Тристану пришлось сощурить глаза, чтобы заглянуть в его источник.Пламя вырывалось из дверей бального зала и карабкалось по уже почерневшим каменным стенам особняка; окна, которые еще не лопнули от жара, угрожающе светились.Понимая, что ни пожарные, ни кто-либо другой ничего не смогут здесь сделать и уже не спасут здание, Тристан перевел взгляд на внутренний двор.В пульсирующем оранжевом свете пожара люди под дождем искр двигались, словно марионетки. Кое-где они собирались в небольшие группы – некоторые вокруг какого-нибудь тела, лежащего на земле, другие – молча цепляясь друг за друга, а кто-то просто спешил уйти как можно дальше, проклиная все на свете. Все это напоминало картины ада, нарисованные когда-то Данте.– О мой Бог! – прошептала Симона.Тряхнув головой и прогнав оцепенение, Тристан взял инициативу на себя.– Опишите этого Хейвуда, – предложил он, – и позвольте мне пойти поискать его, а сами подождете здесь с другими леди.– Я не леди, несмотря на мой титул. – Симона шагнула вперед, – Три четверти пустобрехов под этим деревом будут рады вам об этом сказать и объяснить, почему именно.– А последняя четверть? – спросил Тристан, пристраиваясь рядом с ней.– Они просто промолчат, даже если черт выскочит у них из-под задницы.Не сразу придя в себя, Тристан мысленно пообещал себе позже задуматься над этим чудом и над выводами, которые можно было сделать из ее речи. В настоящий момент, хотя срочная необходимость кому-то помогать миновала и не видно было никого, кто бы оставался без внимания, однако травмы, которые он успел увидеть, были самой разной степени тяжести.– Если вы пойдете дальше, то скорее всего увидите довольно неприятные картины, – предупредил Тристан.Симона усмехнулась:– Могу пообещать вам, что не буду ни плакать, ни падать в обморок.Да. Но у нее могут начаться кошмары, а он еще не заслужил ее благодарность и не может предложить ей утешение в темноте ночи.– Я про вас мало что слышал, – признался Тристан. – Но меня невероятно заворожило то, что я успел увидеть за сегодняшний вечер.– Неужели?– Поверьте, это так. Вы очень выгодно отличаетесь от всех остальных молоденьких мисс.– Меня и правда иногда называют необработанным алмазом, но это только, если сплетницы находятся в хорошем настроении.– Мне кажется, что обработка, как и красота, определяется восприятием. Лично я считаю, что человеку редко удается улучшить то, что создано природой.Симона остановилась и медленно повернулась к нему; ее подбородок упрямо поднялся.– Кажется, вы пытаетесь с помощью всего этого заставить трепетать мое сердце?Тристан серьезно кивнул:– Надеюсь, у меня получается?– Пока не очень.– Тогда что же заставляет трепетать ваше сердце? Дайте мне хоть намек.– Почему?– А почему бы нет? – парировал он, искренне наслаждаясь игрой.Пожав плечами, Симона повернулась и пошла дальше.– Я не хочу, чтобы мое сердце дергалось и колотилось от чего бы то ни было.Тристан быстро догнал ее.– Вот поэтому-то вы так меня завораживаете. Большинство женщин мечтают о том, чтобы ощутить трепет истинной любви.– Но я не большинство женщин…Внезапно Симона бросилась вперед.– Хейвуд!Мужчина – надо полагать, это и был Хейвуд, – на шее у которого она повисла, оказался высоким, со светлыми седеющими волосами джентльменом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78