– Я польщена и… заинтригована.– Вы когда-нибудь спали с мужчиной?– Нет.Симона и не подозревала, что честность не всегда является лучшей идеей, но теперь у нее не оставалось иного выбора, кроме как продолжить:– И я никогда никого не обхватывала ногами, потому что мне этого никогда не хотелось.– До данного момента?Она пожала плечами.– Пока я только обдумываю такую мысль.– Я польщен.Шорох за спиной заставил Тристана перевести взгляд в сторону двери.– Ты уже нашла карандаши, Эмми?– Какие-то нашла, – объявила Эмми, торопливо входя в оранжерею, – но не уверена, что они в точности такие, какие нужны.Тристан встал с кресла и подошел к Эмми.– Если ты планируешь сделать портрет углем, то карандаши подходят идеально, – сказал он, рассматривая то, что она принесла. – А если ты собираешься писать маслом, то они испортят тебе цвета.– О конечно, я хочу писать маслом! Значит, мне нужен простой графитовый карандаш?– И очень жесткий, чтобы он давал бледную линию, которая полностью исчезнет под краской.– Тогда я скоро вернусь! – объявила Эммалина, исчезая так же стремительно, как и появилась.Симона засмеялась.– Как вы считаете, что, по ее мнению, составляет «скоро»?– О, это действительно вопрос.Почему-то каждое слово, слетавшее с его губ, ощущалось как ласка…– Вы что, спрятались от меня?– Нет, я не прячусь. – Тристан снова занял место на подлокотнике кресла. – Но если принять во внимание реальность в виде моих желаний, ограниченности времени и отсутствия кондома… – Он пожал плечами. – В настоящий момент сохранить между нами расстояние – это лучший способ проявить осмотрительность.Да уж, если бы у них было время и кондом… Симона постаралась не думать о головокружительных подробностях.– Верно, – признала она, подавляя вихрь жаркого желания. – Но чтобы не тратить зря то время, пока мы находимся одни… – Она откашлялась. – Я хочу, чтобы вы знали: я не ищу мужа. И мой интерес к вам – чисто плотский и совершенно определенно временный.Тристан склонил голову и внимательно посмотрел на нее:– Вы хоть представляете себе, насколько ваши манеры очаровательно не похожи на все, что можно найти в обществе?Симона рассмеялась:– Насколько я знаю, обычно в этом случае принято говорить «возмутительно». А вы – вы ищете себе жену?– Считается, что я должен этим заниматься, чтобы родить наследника и еще одного про запас со всей возможной скоростью. Для моего положения это жизненно важно, знаете ли. Королева ночами не спит, тревожась, что я прикажу долго жить до того, как появится новое поколение мужчин рода Таунсенд и унаследует титул.– О, вы без всякого труда найдете себе подходящую супругу! Маркизы считаются завидными женихами. А если добавить к этому красоту и щегольство… Дамы в очередь выстроятся, чтобы представить себя на ваше рассмотрение.– И все они будут ужасно безупречными, холодными и скучными. А вы почему не хотите выходить замуж?– Для меня гораздо веселее путешествовать, где мне заблагорассудится, и устраивать всюду хаос. Мне совершенно не хочется вести хозяйство или посвящать свою жизнь другим вещам, которыми положено гордиться женщинам; к тому же я терпеть не могу вышивание. Приготовленные мною блюда могут убить, и я просто ненавижу наряжаться, притворяясь аристократической леди. В итоге из меня вышла бы отвратительная жена.– Но вы выезжаете в свет…– Только потому, что мне за это обещали лошадь.Тристан расхохотался.– И что вы собираетесь делать, если кто-нибудь попросит вашей руки? – все еще смеясь, спросил он. – Герцогские дочери считаются завидными невестами, а если прибавить к этому красоту и живость…Симона нахмурилась:– Меня никто не считает завидной невестой. Человек должен попасть в поистине отчаянное положение, чтобы просить моей руки.– Это почему же?– Наконец-то я его нашла! – воскликнула Эмми, появляясь в дверях. – Ох, Симона, ты просто ошеломительна! Не двигайся! Ни в коем случае не меняй позу!– Она права, – согласился Тристан. – О чем бы вы ни думали, продолжайте думать о том же.О чем она думала? Симона попыталась вспомнить, пока брат с сестрой встали за мольберт и начали о чем-то тихо переговариваться. О да! Тристан спросил у нее, почему человек должен оказаться в отчаянном положении, чтобы захотеть на ней жениться, и она моментально ощутила знакомый ожог гнева и укол возмущения. Но в этой смеси появилось и еще одно, новое чувство – мощная волна сожаления и желание, чтобы ее прошлое было иным.Симона устремила взгляд вдаль, пытаясь понять, почему после стольких лет ей вдруг захотелось изменить то, что изменить невозможно.На самом деле Симоне очень хотелось выйти замуж, но в осуществлении этого желания ей мешал выбор, сделанный ее матерью. Вот почему Симона искренне считала, что брак создан для тех женщин, у которых в жизни нет никаких других интересов. Правда, ее сестра Каролин относилась к своему браку с Дрейтоном точно так же, как к своим увлечениям: отделке помещений и созданию гардероба – все это были творческие занятия, которыми она наслаждалась. Однако Кэрри – это Кэрри, и другой такой нет на свете.Симона тихо вздохнула и посмотрела поверх мольберта: Тристан, стоя чуть в стороне, учил Эммалину правильно размещать линии эскиза.Неужели она сможет сказать ему такие простые слова: «Моя мать была проституткой?» Простая констатация факта. И не то чтобы это было большой тайной: в Лондоне про это знали все. По правде говоря, очень вероятно, что Тристан тоже знает правду, и ей вообще не придется ничего объяснять. Но с другой стороны, возможно, он этого не знает. Большинство членов светского общества общались с ней с некой каменной отстраненностью, словно она страдала каким-то ужасным заболеванием, которое они могли подхватить в том случае, если в разделяющем их пространстве окажется хоть немного тепла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78