Симона с восхищением наблюдала за тем, как Эмми независимо распрямила плечи и подняла голову:– Мне надо будет справиться у моего секретаря и узнать, когда я свободна.«Превосходная работа, Эмми! Просто превосходная! Мои учителя хороших манер тобой гордились бы!»– Конечно, – согласилась мисс Шератон, открывая ридикюль и запуская в него руку. – Вот моя карточка, – добавила она секунду спустя, вручая карточку Эмми. – Пожалуйста, сообщите мне, когда вы сможете со мной встретиться.Эмми даже не потрудилась взглянуть на маленький прямоугольник плотной бумаги – она сразу засунула его под пачку листов, которые держала в руках, и, повернувшись к Грегори, спросила:– На каком номере ящика мы остановились? Надеюсь, мы ничего не пропустили?Симона ухмыльнулась и мысленно поздравила подругу с тем, как та сумела выстоять перед нахальством блондинки.– А вы кто? – неожиданно раздалось рядом с ней. Симона подняла взгляд.– Леди Симона Тернбридж, – ответила она коротко, чувствуя, как гнев закипает в ней с новой силой. – И я вовсе не жажду познакомиться с вами.– Я так и подумала. – Сара не спеша отправилась восвояси, бросив через плечо: – До свидания, Грегори!Симона надеялась на быстро несущуюся карету и не слишком трагический несчастный случай. Что до Грегори, то он откашлялся и, проведя пальцем под накрахмаленным воротничком, сумел сказать только:– Э-э…– Никаких объяснений не нужно. – Сара поднялась. – Совершенно никаких. С тобой мы увидимся завтра утром. – Она шагнула к дороге и кликнула извозчика.– Симона, подожди! – Эммалина бросилась за ней.Симона замерла, держась за ручку дверцы подъехавшего экипажа:– Тебе совершенно не обязательно бросать работу ради меня.– А я думаю, Грегори прекрасно справится и без моей помощи. Лучше скажи, кто такая эта Сара?– Если чутье меня не обманывает, это любовница Тристана.– Тогда скорее всего бывшая американская любовница, – решила Эмми.Симона сухо улыбнулась.– Подозреваю, что теперь уже не бывшая.Эмми страдальчески подняла глаза к небу.– Да полно тебе! Может, я и не искушенная любовница, но зато прекрасно знаю, что, если бы у брата были намерения в отношении ее, он привез бы ее с собой, когда возвращался в Англию. То, что эта Сара впервые появилась здесь неизвестно откуда… О, я знаю, она за ним охотится!Решив, что эти подробности ее мало волнуют, Симона покачала головой и открыла дверцу.– Мне все равно.– А вот и нет! Ты увлечена Тристаном, а значит, тебе не может быть все равно.Симона замерла.– Прошу прощения?– Да, и он тоже увлечен тобой. – Эммалина довольно улыбнулась. – На случай, если тебя это интересует…Но Симону это не интересовало. Она прекрасно знала, что ее бросили, и поэтому закрыла дверцу кареты, а потом села так, чтобы видеть подругу через открытое окно.– Эмми, я ценю твою любовь к сказкам и все такое, но между мной и твоим братом абсолютно ничего нет.Больше ничего нет.– Ха!– Правда, Эмми. Я не стала бы тебя обманывать.– Ха! – Эммалина круто развернулась и решительно направилась обратно к Уэйду Грегори.Симона постучала по стенке кареты, и экипаж тронулся, да так резко, что она чуть не свалилась с сиденья.Выпрямившись, Симона поклялась, что когда в следующий раз увидит Тристана Таунсенда, то сделает вид, что его просто нет на свете. Он ею увлечен? Нет, это она увлечена, и увлекли ее очень далеко; но теперь этому ее заблуждению, как и следовало, пришел бесславный конец.
Наконец состоялись похороны тех, кто погиб в огне. Не присутствовать на них было нельзя, так что Симона сидела рядом с Фионой в конце ряда скорбящих, послушно, хоть и не слишком внимательно, слушая печальные слова прощающихся. Большой храм, гроб с латунными накладками, украшенные резьбой скамьи, плотно заполненные собравшимися, священники, ведущие службу в лучших своих одеяниях…Люди вставали, чтобы произнести хвалебные речи, превознося жизнь, сердце и душу того, кто лежал в гробу. Это были прекрасные похороны – такое прощание, о каком только может мечтать любой аристократ. Даже погода пошла навстречу устроителям: солнечный свет струился сквозь витражные окна, падая на присутствующих и окружая гроб ореолом, похожим, на нимб.Когда хоронили мать Симоны, дождь лил как из ведра. Симона тем утром еще не закончила свою обычную работу, когда Харриет – одна из постаревших девиц Эсси – сказала, что им следует пойти на службу. Симону изумило то, что служба вообще будет – она жалела о том, что Харриет вообще об этом заговорила.У них не было денег на извозчика, поэтому они шли пешком, и когда наконец добрались до маленького храма, за которым располагалось кладбище, промокли до нитки, дрожа от холода. Посреди почерневших от сажи, покрытых лишайником и покосившихся надгробий стоял викарий, хмурясь и сутуля плечи под зонтом. Харриет объяснила ему, кто они такие и почему пришли.Испустив тяжелый вздох, викарий повернулся и провел пришедших в дальний угол кладбища и горке земли. При их приближении двое мужчин перестали копать и отошли назад, а затем, сняв шапки, склонили головы.Викарий встал чуть в стороне и пробормотал «Отче наш», а Симона все смотрела вниз, на простой сосновый гроб, и думала о том, как ее матери, должно быть, неудобно в таком коротком и тесном пространстве.Потом викарий ушел, оставив их стоять у могилы. Мужчины с лопатами надели шапки и собрали свои инструменты. Тогда Харриет засунула руку в карман, вытащила оттуда смятую маргаритку, вручила ее Симоне и знаком велела бросить в яму.Цветок упал в середину ближе к верхней части – там, где, как представлялось Симоне, руки матери должны лежать скрещенными поверх сердца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78