Ей следовало бы подыскивать работу, но Лео не хотел, чтобы она работала. Она бы попыталась забеременеть, но Лео, чье детство прошло под материнской гиперопекой, терял всякую способность соображать, когда она пыталась обсуждать это. В «Хэмпстедской газете» она прочла о наборе в школу йогов и оставила Новых Соседей. Чуть позже она бросила посещать Высокие Умы и Лигу.
«Хэмпстедская газета» выходила дважды в неделю. Этот маленький листок был основным источником информации для Стоуни о том, что творится в новом для нее городе. Из него она узнала о Лиге искусств для женщин и примкнула к ней, думая, что там иногда бывают художники, – один из ее парней в Калифорнии был художником. И, разумеется, она отыскала художника, поскольку ей этого хотелось. Пэт Доббин был достаточно известным в местных кругах, хотя о нем не было ни особенно хороших, ни особенно плохих отзывов, жил один в маленьком лесном домике и на хлеб зарабатывал, делая иллюстрации к книгам. Они удавались ему больше, чем живопись маслом. Когда Лео был в одной из своих командировок, Стоуни посетила с художником Лигу искусств, когда там устраивался обед. Она знала, что Сара Спрай, рыжеволосая женщина умеренных габаритов, была автором еженедельной колонки общественной хроники «Что Сара видела» в «Газете», но не была готова к тому, что на следующей неделе в газете появится заметка такого содержания:
«Сара видела: великолепный живописец и иллюстратор Пэт Доббин (что ни скажи про этого парня, все будет мало! Неужели вы еще не ходили в галерею Палмера поглядеть на серию его абстрактных морских пейзажей?) надел на прием в Лиге искусств элегантный черный галстук и вел под руку прелестную загадочную женщину. Кто эта неизвестная красотка? Пэт, не таись, расскажи Саре».
Когда Лео вернулся из своей командировки, он прочел эту заметку и спросил:
– Хорошо повеселилась вечером в пятницу на этой Лиге?
Жалко, что я не смог пойти с тобой.
Глаза его были понимающими и насмешливыми.

6
Ноябрь 1970

В отличие от своего мужа Джин Смитфилд была осторожным водителем. Когда она и Кларк отправлялись куда-то вечером, оставляя сына на родителей мужа, она всегда настаивала на том, что сама поведет машину, если Кларк перебирал свой обычный лимит: два бокала перед обедом и пара стаканов вина за обедом. Вечерами, когда Кларк больше, чем обычно, жаловался на своего отца или вспоминал какие-то древние теннисные матчи, она вела машину домой, слушая, как он бесконечно упрекает ее в том, что она чересчур хорошо ладит с его отцом:
– Неужели тебе действительно нравится этот старый ублюдок? Ты же знаешь, что он со мной делает? Боже, иногда я думаю, что он подкупает тебя: все эти новые тряпки, которыми он забрасывает тебя, разве нет? Ты меня до седых волос доведешь. Ты не становишься на мою сторону – позволяешь моему отцу очаровывать себя всем этим дешевым шиком. – Если Кларку было по-настоящему паршиво, он вырубался прежде, чем она въезжала в ворота дома. – Он никогда не получит Табби, – бормотал он. – Он никогда не сможет забыть, что я существую, и не сделает Табби своим сыном.
Этого он никогда не сможет сделать.
Джин старалась по возможности не обращать на это нытье внимания.
Они обычно обедали во французском ресторане неподалеку от Патчина, на Пост-роад. Однажды, в конце ноября 1970 года, она, когда они вышли из ресторана, вынула из сумочки доллар и встала так, чтобы ресторанный служитель мог ее заметить.
– Я могу и сам вести машину, – пробормотал Кларк.
– Не сегодня, – ответила она и протянула деньги мальчику, который подгонял их автомобиль к подъезду.
– Мы бы и сами справились с этим чертовым «мерседесом», – бормотал Кларк, усаживаясь на место для пассажиров.
– Это стоит совсем недорого, – сказала она.
Джин выехала на дорогу и направила автомобиль к светофору на пересечении с Пиджин-лейн.
– Он опять за свое, – завел Кларк, – и он хочет послать Табби в Академию, точно обычная школа для него недостаточно хороша.
– Ты и сам учился в Академии, – ответила Джин.
– Потому что мой отец мог позволить себе это! – взвизгнул Кларк. – Да неужели ты не понимаешь, о чем я толкую, черт тебя побери?! Я – отец Табби, и я…
Он запнулся, и Джин повернулась к нему. Кларк больше не выглядел пьяным или раздраженным. Он выглядел обеспокоенным.
Она нагнулась и увидела, что огромный фургон пересек разделительную полосу и скользит прямо на них. «Лед, – подумала она, – замерзший…»
– Шевелись! – заорал Кларк. И Джин вывернула руль вправо. Автомобиль, который ехал позади них, ударил их в бампер слева, да так, что у Джин руки сорвались с руля.
Фургон, который гнал со скоростью пятьдесят миль в час, перед тем как въехать на ледяное поле, врезался в дверцу с ее стороны. Джин Смитфилд попыталась сказать: «Табби…», прежде чем умереть, но дверь раздавила ей грудную клетку, и времени у нее не осталось.

***

В особняке на Маунт-авеню ее сын проснулся и заплакал.

***

Девятнадцатилетний водитель фургона выпал из машины и попытался убежать по скользкой дороге. На голове у него была кровоточащая рана. Кларк Смитфилд, оставшийся целым и невредимым, один лишь раз взглянул на свою жену и вывалился из машины. Он упал на колени, увидел парня, который убил его жену, и крикнул ему, чтобы тот остановился. Потом с трудом поднялся на ноги. Мальчишка сел в двадцати футах от своей покореженной машины; он весь вывалялся в снегу и черной грязи, которая раньше была снегом. Кровь капала у него из носа и изо рта. Кларк сразу понял, что тот был пьян.
– Животное! – заорал он.

***

Табби всхлипывал у себя в комнате и шарил по стене в поисках выключателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127