Отец его утверждал, что уже нашел работу: он приходил домой вечером, толкуя о каких-то «задатках», которые он заработал, о уже завершенных сделках, и все время изрядно напивался. Шерри просто переполняло недовольство. Она ненавидела Коннектикут. Табби знал, что Хэмпстед по отношению к ней оказался снобистским и беспощадным. Он блуждал по улицам, ища что-то. Дважды он обнаружил, что стоит у ворот на Маунт-авеню и смотрит на старый дом своего деда. Все еще не привыкший к простору своего нового дома, он едва мог поверить, что когда-то он и его отец жили в таком домище, который был в два раза больше «Четырех Очагов». Он отвернулся. На него нахлынуло какое-то странное чувство – будто что-то должно было случиться. В школе он молчал и невнимательно слушал, полагая, что настоящая его жизнь протекает где-то в другом месте, на тихих ночных улицах Гринбанка – вот где.
Именно в эту субботу Табби мучило ощущение, что нечто должно случиться. Он до сих пор не имел представления, что именно, но оно висело над Хэмпстедом точно грозовое облако. Он был так обеспокоен, что не смог съесть ничего за завтраком, не смог ни читать, ни смотреть «Звездный трек» по 9-му каналу. Кларк сказал:
– Такой отличный день, почему бы нам не выйти на улицу и не потренировать подачи?
Однако ощущение, что что-то вот-вот должно произойти, лишило Табби ловкости. Он пропускал мячи, а посылал их вообще не туда.
– Внимательней! – орал отец и наконец разразился вспышкой гнева.
Табби прошел пешком несколько миль, добрался до Саутел-бич и купил там горячую сосиску; прогуливаясь он заглядывал всем в лица: «Это с тобой произойдет? Ты это сделаешь?» Потом поспешил обратно на Гринбанк-роад, заглядывая в лица водителей проходящих машин.
В час он был на Грейвсенд-бич и уснул там. Его мучили кошмары, полные криков о помощи. Проснувшись, он поглядел на дом Ван Хорна, такой белый, такой сияющий над бурым обрывом. Он застонал: это надвигается, у него нет никакой возможности остановить его. Чайки кружились над стайками макрели – это их крики он слышал во сне.
Он поплелся домой.
После обеда он вновь вышел на улицу. На этот раз он свернул не на Маунт-авеню, а на маленькие улочки за ней:
Чарльстон-роад, Эрмитаж-роад, Бич-трэйл, Грейвсенд-авеню, Кэннон-роад. Он всматривался в окна, тщательно вглядывался в лица. Мимо проехала патрульная машина, пробежала трусцой женщина, и он даже выдавил из себя приветствие. Наступили сумерки.
Когда он в третий раз проходил по Чарльстон-роад, на него вновь навалились слабость и тошнота. Он ощущал смерть так, словно она стояла у него за спиной, и на секунду у него перед глазами возникла таверна «Форт Маерс», где один человек всадил нож в другого. Он уже знал, что это случилось, и тут на него нахлынули образы, сменяющие друг друга так быстро, что он не успевал их осознать: майка с надписью, ребенок, падающий с велосипеда на кучу гравия, огромный фургон, лежащий на боку. Женщина, птичьим голосом зовущая на помощь.
Это уже происходило или подступило совсем близко. Табби резко остановился, развернулся и помчался обратно по Чарльстон-роад, где обнаружил себя стоящим на углу под старым дубом, а мимо мчались огни низко посаженных фар автомобилей. Он поглядел вверх, на Кэннон-роад. Там виднелся дом с темными окнами – это произошло там. На минуту он попал в пятно света от автомобильных фар, потом «корвет» завернул за угол. На мгновение он увидел застывшее, безнадежное лицо водителя. Он был там, куда его привела необходимая последовательность событий, – в том месте, которое привиделось ему недели назад.
Табби не мог пошевелиться, пока вокруг не зарычали полицейские автомобили. Тогда он развернулся и, обегая дома и деревья, выбрался на следующую улицу. Он побежал вверх по холму, к своему дому на Эрмитаж-роад. Оказавшись внутри, он сразу услышал Шерри и своего отца, которые были в спальне. Они шумно и яростно занимались любовью.

5

– Шкипер иногда совал голову в почтовые ящики, – сказал Норман Брюс, – поглядеть, сработают ли бомбы. Он даже пару раз получил по голове, но, похоже, это ему нравилось.
Что за странный малый!
Табби Смитфилд сидел, зажатый между двумя братьями, на заднем сиденье их ржавого голубого автомобиля на стоянке возле бара «Черничка». Было воскресенье, десять тридцать вечера, тридцать первое мая. Дики и Брюс с прошлой пятницы вряд ли хоть на минуту выпустили Табби из виду.
Поначалу они слегка пугали его, но потом Табби понял, что близнецы, которых судьба явно вела к бесславному концу, на самом деле все еще были мелкими шкодниками. Их размеры и зловещие лица заставляли ждать гораздо худшего. Они промышляли мелкими кражами в магазинах, ломали изгороди, курили травку и любили хэви-металл. Табби уже встречался с такими. Самому-то ему нравились Бен Сидран и Стив Миллер, но он предпочитал не говорить об этом вслух.
– В любом случае с этими бомбами мы уже покончили, – сказал Брюс. – Теперь мы расправляемся с ними Разрушителем – и он любовно похлопал заостренную ручку бейсбольной биты. – Получается даже лучше, во всяком случае громче. Ты просто идешь, как следует замахиваешься Разрушителем, и весь этот чертов ящик сминается. Бумм!
Как насчет того, чтобы вечерком слегка поразмяться с нами, а?
– Ладно, – сказал Табби, – проедемся немножко.
Дики поглядел в зеркальце заднего обзора и застонал:
– Бобо-клоун.
Все три мальчика поставили жестянки с пивом на пол.
Миг спустя полицейский автомобиль остановился рядом.
Усмехающийся Бобо вышел и наклонился к окошку.
– А, близняшки! А почему вы не в постельках?
– Как скажете, офицер Фарнсворт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127