Все тело пылало как в огне, а сердце бешено стучало. Ни один мужчина, кроме Тимоти, не пробуждал в ней такого острого желания.
До сих пор…
Нет, это абсурд, это настоящее сумасшествие! Хью де Боукер – ее враг, он здесь для того, чтобы подписать ей смертный приговор, чтобы обокрасть ее и девочек. Она не имеет права испытывать к нему страсть.
Величественная гальярда закончилась, и Пиппа тут же подскочила к Робину, вопрошая на весь зал:
– Ты видел, как я танцевала с твоим отцом, Робин? Я хорошо танцую, да? А теперь ты потанцуешь со мной? Это контрданс. Мы можем танцевать все вместе – ты, я и Пен. Она схватила их обоих за руки и потащила за собой.
Хью пошел к столу. Улыбаясь, он поднялся на помост, легко перепрыгивая через ступеньку.
– Ну и балаболка! – Он сел на подвинутый пажом стул и, взяв кубок, жадно отпил вина. – У меня от ее вопросов началась страшная жажда.
Джиневра едва заметно улыбнулась. Его близость взволновала ее. Когда он наклонился, чтобы взять хлеб из корзинки на столе, она ощутила аромат лаванды и розмарина, исходивший от его волос. Мужчина, уделяющий внимание личной гигиене, – явление необычное!
Чтобы отогнать от себя запретные мысли, Джиневра приказала пажу сбегать на кухню и передать повару, что пора подавать праздничный торт.
–Миледи, позвольте мне попросить Пен подарить мне танец, – обратился к Джиневре магистр Говард, сидевший на одном из самых почетных мест из тех, что были «над солонкой». – Если, конечно, она согласится танцевать с такой развалиной. – Он растянул губы в беззубой улыбке и склонил голову в черном берете. При этом его жидкая седая бороденка забавно дернулась.
– Она будет в восторге, магистр, – заверила его Джиневра, зная, что Пен никогда не обидит старого учителя недовольством и пренебрежением.
– А Пиппа тем более, – пробормотал Хью. – Потому что получит Робина в свое полное распоряжение.
Джиневра рассмеялась – трудно было не отреагировать на его меткую шутку.
– Только ненадолго. У магистра – больные ноги, он уже не так бодр, как в былые времена, зато его ум не утратил остроты. А вообще скоро подадут торт, и Пиппу уже ничто не будет интересовать.
– А мама танцует так же хорошо, как ее дочери? – осведомился Хью. – Или она все еще в трауре?
– Я не надевала траур по Стивену Мэллори, – тихо ответила Джиневра. – И даже не делала вид, что скорблю о нем.
Хью внимательно посмотрел на нее. Вдруг пламя у одной из свечей дрогнуло, и его отблеск зажег огонь в ее серовато-фиолетовых глазах.
– Значит, мадам, вы танцуете? – проговорил Хью и, с вызовом глядя на Джиневру, подал ей руку.
Джиневра без колебаний вложила свою руку в его и грациозно встала. Бриллианты, украшавшие ее корсаж и чепец, ярко вспыхнули, освещенные факелами на стенах. При каждом шаге длинная, почти до пят, черная вуаль невысоко подлетала и плавно опускалась на бархатную юбку.
Джиневра улыбнулась, и Хью снова почувствовал, что теряет самообладание. Он твердо верил в ее вину, в обоснованность своей миссии, он был полон решимости отобрать у нее то, что принадлежит ему по праву, однако когда она так улыбалась, вся его целеустремленность таяла, как масло на солнце. Неужели она действительно колдунья? Неужели она пытается околдовать его точно так же, как околдовала своих мужей? Он старался сохранять дистанцию между ними и оставаться объективным, но не находил в себе силы противостоять ее чарам.
– Мама танцует! Смотри, Пен, мама танцует! – закричала Пиппа из другого конца зала, с подскоком обходя Робина, который вынужден был уступить свое место рядом с Пен магистру. – Она танцует с твоим папой, Робин.
– Я вижу, – сказал Робин. – И не понимаю, почему это вызывает у тебя такой восторг. Я иду за стол. Ты со мной или будешь танцевать одна?
Пиппа тут же сникла, но все же последовала за ним к столу.
– Я сто лет не видела, как мама танцует, – призналась она. – С лордом Мэллори она никогда не танцевала. Даже на Рождество и на Двенадцатую ночь. – Между ее бровей появилась маленькая складочка. – Он был ужасно противным. Кричал и кидался всем, что под руку попадало. Все его ненавидели. Однажды я слышала, как Краудер говорил Грину, что лорд Мэллори – пьяная скотина.
Робин, знавший, что его отец приехал, чтобы предъявить права на спорные земли, был потрясен этим откровением.
– Ты не должна подслушивать, – менторским тоном произнес он.
– Да я не нарочно! – воскликнула Пиппа. – Просто люди иногда не подозревают, что я рядом.
– А как такое может быть? – удивился Робин. – Неужто бывают мгновения, когда ты молчишь?
– Ну, какой же ты несносный! – возмутилась Пиппа. – Уж лучше я поболтаю с Грином.
Она слезла с высокого стула и побежала к старшему егерю, который держал в руках наполненный до краев кубок и увлеченно беседовал со старшим офицером замкового гарнизона. Появление девочки озадачило его, однако он улыбнулся и подвинулся, освобождая ей место на длинной скамье.
Пиппа поставила локти на стол, подперла руками подбородок и мрачно уставилась на старшего егеря.
– О чем вы разговариваете?
– Это не для ваших ушек, барышня, – ответил Грин.
– Но, кажется, это был важный разговор? – настаивала Пиппа.
– Верно, – подтвердил Грин, делая большой глоток из кубка и подмигивая офицеру, который широко улыбался.
Хотя Пиппа и была всеобщей любимицей, ей все же не следовало знать, какую тему они обсуждали. А обсуждали они лорда Хью де Боукера и его людей. Офицер был во дворе, когда Хью де Боукер объявил о своей миссии, а Грин присутствовал при встрече в лесу. Никто в поместье не знал, что их ждет, но всем было ясно, что грядут неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118