Мастерство в любовных утехах, нежность, желание доставить ей удовольствие – вот что отличало человека, которого обожал его сын и которому безоговорочно доверяли ее дочери. Но сегодня и в ближайшие дни ей придется иметь дело с его второй натурой, фактически с совершенно другим человеком. И характерной особенностью этого человека является безграничное чувство долга. Более того, у него есть цель, ради которой он готов погубить ее. И этот человек никогда не отвернет от своей цели и не изменит своему долгу.
– Куда ты едешь? – спросила Пен.
– В Хэмптон-Корт. Когда вернусь, расскажу, что я там увидела.
Девочки, заинтригованные такой новостью, смотрели на нее во все глаза. Забыв о своих котятах, они принялись забрасывать мать вопросами, на которые та отвечала, облачаясь в черное вдовье платье. Джиневра даже не успела нормально позавтракать – у нее хватило времени только на кусок хлеба с молоком, а ведь она не знала, когда ей удастся снова поесть.
В комнате не было зеркала. Зеркала, догадалась Джиневра, являются предметом роскоши, а у Хью де Боукера не так много денег. Ей пришлось воспользоваться маленьким дорожным зеркальцем. В черном платье и чепце она казалась излишне бледной. Котт был закрытым, с кружевным воротником, сюрко с прямоугольным вырезом и без обычных драгоценностей выглядел строго. В таком наряде она скорее напоминает монашку, чем колдунью, решила Джиневра, насмешливо улыбаясь. А вот убедит ли их ее внешний вид – это станет скоро известно.
– Мой плащ, Тилли. Утром на реке может быть холодно. – Джиневра открыла ящик комода и вытащила оттуда свернутый в трубку пергамент.
Тилли подала ей тяжелый шерстяной плащ с капюшоном. Спрятав документ в карман плаща, Джиневра на секунду замерла, внутренне готовясь к предстоящему испытанию. Затем она поцеловала дочерей.
– Я сегодня буду поздно. Так что ведите себя хорошо.
– Мы всегда ведем себя хорошо, мама, – возразила Пиппа.
– Да, знаю, – улыбнулась Джиневра.
Ей очень не хотелось уезжать от них. Ее сердце снова сковал ужас. Она обязательно вернется! Обязательно! Однако страх не проходил.
Тилли подтолкнула ее:
– Не бойся, цыпленочек. Все к лучшему. Вот увидишь.
Вымученно улыбнувшись ей и преодолев желание броситься к девочкам и в последний раз прижать их к груди, Джиневра вышла из комнаты.
Она медленно спускалась вниз. Ее сердце бешено стучало. Хью, в плаще, уже ждал ее. У Джиневры сжалось сердце, когда она увидела, как загорелись его глаза, как нежная улыбка тронула его губы.
– Доброго вам утра, милорд. – Ей стоило огромных усилий говорить официальным тоном.
Хью подошел к ней, протягивая руки. Нет, он не допустит, чтобы она снова отдалилась от него. Вчера ночью, после ласк, ей это удалось, но сегодня все будет иначе. Ее отказ признать то, что было между ними, бессмыслен.
Он взял ее за руки и поцеловал в губы. Джиневра что-то пробормотала и отвернулась.
– Не отворачивайся от меня, Джиневра, – сказал Хью. – Это ничего не даст ни тебе, ни мне.
– Я не могу, Хью, – проговорила она. – Ты принял решение погубить меня. Когда меня не станет, ты получишь землю, на которую предъявляешь права. Ты это признаешь?
Хью выпустил ее руки.
– Да, признаю, – сказал он. – Но я не принимал решения погубить тебя. – В его глазах появился сердитый блеск. – Как ты можешь думать так сейчас, когда мы поняли, что значим друг для друга? Существуют факты, и тебя спросят о них. Я здесь не властен. Я не могу влиять на события. Мне было велено доставить тебя в Лондон для следствия, и я обязан был выполнить приказ, несмотря на свои чувства. Это мой долг.
– Долг, – безжизненным голосом повторила Джиневра, – который не оставляет места жалости. Ты мой тюремщик. А заключенный не должен заниматься любовью со своим тюремщиком и искать у него утешения. Это извращение.
– Значит, ты видишь во мне только тюремщика? – возмутился Хью. – Значит, то, чем мы занимались ночью, ты называешь извращением?
Джиневра пожала плечами:
– В свете имеющихся фактов я не могу найти лучшего термина, милорд.
Хью изо всех сил боролся с гневом и разочарованием. Он догадывался, что на самом деле она воспринимает их отношения по-другому, но не знал, как сломить ее упорство.
– Поверь мне, Джиневра, если бы я мог что-то изменить, я бы обязательно это сделал, – сказал он. – Но я не могу. Поэтому поехали. – Он помотал головой, как бы разгоняя туман, окутавший сознание. – До Блэкфрайарз мы дойдем пешком. – Он повел ее к двери.
Джиневра плотнее запахнула плащ. Холод осеннего утра не шел ни в какое сравнение с холодом, царившим в ее душе. К этому холоду примешивались страх и сожаление о том, что она причинила Хью боль. Однако она не видела иного способа сохранить свою целостность. Ей нужно бороться за себя и детей, но она не сможет бороться, если позволит себе связаться с врагом, который приходит к ней под маской друга и возлюбленного.
Они молча шли по улицам Холборна. Несмотря на ранний час, вокруг уже кипела жизнь: куда-то спешили посыльные, уличные торговцы развозили товар, женщины, высунувшись в окна верхних этажей, с криками «Поберегись!» выливали в сточные канавы содержимое ночных горшков.
Мимо, пришпоривая лошадь, проскакал мужчина в алой ливрее. Из-под копыт коня летели комья грязи. Джиневра еле успела отскочить в сторону.
– Разве он не видел меня? – возмущенно воскликнула она.
– Человек, выполняющий поручения хранителя печати, не останавливается, чтобы пропустить прохожего, – мрачно ответил Хью. – С тобой все в порядке?
– Да, благодарю. – Джиневра отряхнула грязь с плаща. Она вспомнила, как вчера замерла вся улица, чтобы пропустить хранителя печати с его свитой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118