Джиневра прогуливалась в розарии. На локте у нее висела корзинка, в руке она держала садовые ножницы. Она то и дело останавливалась у какого-нибудь куста, срезала цветок, подносила его к лицу и с наслаждением вдыхала сладковатый аромат. Солнце уже село, сад окутали сумерки. С голубятни доносилось приглушенное воркование.
Разве можно этого лишиться? Отдать жадному королю и его ненасытному хранителю печати? Ведь есть же на свете правосудие!
С того момента, когда она осознала все радости аналитического мышления и научилась читать и говорить на латыни так же свободно, как на родном языке, она стала интересоваться правом. Под руководством магистра Говарда она изучала право и зубрила наизусть законы. Она действительно верила в правосудие. И считала его краеугольным камнем мироздания.
«По закону меня не могут лишить того, что мне принадлежит, только потому, что кто-то другой возжелал мою собственность».
И в то же время она знала, что могут. В Англии короля Генриха правосудие – это редкий праздник.
Джиневра решила срезать еще не раскрывшуюся белую розу. Ножницы, соскользнув с толстого стебля, прокололи ей палец. Она сразу сунула палец в рот и ощутила солоноватый привкус крови. Что она носится с этой спорной землей, если ей грозит лишиться жизни?
Джиневра услышала позади себя шаги. Знакомые шаги, уверенные и в то же время легкие. Шаги захватчика.
«Шаги человека, который заставляет меня трепетать».
– Лорд Хью. – Она с улыбкой повернулась к нему.
– Вы укололись?
– Нет, порезалась. Ножницы соскользнули. Ничего страшного. – Она поставила корзинку с цветами на каменную скамью у дорожки.
Хью вынул платок из кармана и, не спрашивая разрешения, стер кровь с ее пальца.
– Почему-то ранки на пальцах всегда очень сильно кровоточат.
– Да, я заметила. – Джиневра следила за его загорелыми пальцами: длинные, сильные, они действовали быстро и умело. Она чувствовала тепло его прикосновения – такое же тепло, как от мягкого, податливого нагретого воска.
Внезапно Хью выпустил ее руку.
– Нам нужно кое-что обсудить, мадам. – Джиневра собралась было что-то сказать, но он остановил ее. Его взгляд был прикован к ее лицу. – С самого моего приезда вы лгали мне, мадам. Меня здесь буквально завалили ложью, чтобы исказить факты и скрыть правду.
Джиневра побледнела:
– Какую правду, милорд?
– Правду о том, что вы вытолкнули своего мужа из окна.
– Кто обвиняет меня в этом? – побелевшими губами произнесла она.
– Я. Ваша камеристка говорит, что в ту ночь была в комнате с вами и Стивеном Мэллори, а ваш эконом утверждает, что она была с ним в буфетной. Вы говорите, что были в гардеробной, когда Мэллори упал, а часовой видел вас у окна и перед тем, как ваш муж упал, и сразу после этого. Если вы, мадам, не имеете отношения к его смерти, почему мне все лгут?
Джиневру охватила ярость. Теперь она поняла, что расстроило Тилли.
– Вы посмели запугивать моих слуг! Я велела им помогать вам, рассказать все, что известно. Им нечего скрывать. Вы, должно быть, запугали Тилли, и она солгала вам! Вы ползаете вокруг, как гадюка, и стараетесь заманить в ловушку моих людей – людей, которые верны мне, которые были рядом со мной с моего детства. Вы хотите обманным путем заставить их предать меня! – Забыв, что у нее в руке ножницы, она попыталась оттолкнуть его, но он перехватил ее руку.
–Ради всего святого, что вы делаете?
Джиневра взглянула на свою руку и медленно разжала пальцы. Ножницы упали на землю.
– Я забыла, что они у меня в руке.
– Мне и в это поверить? – насмешливо осведомился Хью. – Умертвив четырех мужей, вы решили теперь напасть на меня?
– О, только не говорите глупости! – Джиневра вырвала руку.
Наступила тишина, и Хью понял, что Джиневра не хотела нападать на него.
– Возможно, – уже более миролюбиво проговорил он, – вы объясните мне, почему вы сказали, что были в гардеробной, когда на самом деле вас там не было?
– А что видел часовой?
– Вас.
Джиневра отрицательно покачала головой.
– Как он может быть в этом уверен? Или вы опять воспользовались «убедительной» методикой, чтобы получить от него нужные вам показания? – Джиневра не скрывала сарказма. – Нам обоим известно, что вы намеревались уехать отсюда с доказательствами, которые вам так необходимы.
Хью гневно сжал губы:
– Мне уже надоело слушать эту песню. Часовой видел вас у окна до, и после падения Мэллори.
– И он видел, как я толкнула его, да?
– Нет. Но намерение ясно.
– Милорд, вы хоть представляете, каким крупным мужчиной был Стивен? – спросила Джиневра. – Согласна, я и сама не маленькая, но по сравнению с моим мужем… – Она окинула его жалостливым взглядом. – Все, кто знал Стивена, скажут вам, что он был очень высоким и сильным, несмотря на склонность к полноте. Он был пьяницей и, напившись, плохо держался на ногах. После обеда, бывало, он валился с ног – а такое случалось нередко, вам любой подтвердит, – и засыпал. Разбудить его было невозможно, а поднять – тем более. У меня бы не хватило сил вытолкнуть его из окна.
«А вот вовремя поставленной подножки хватило». Джиневра прогнала эту мысль и устремила на Хью полный жалости взгляд.
Уверенность Хью поколебалась.
– Так вы были у окна? – Уже стемнело, и он с трудом различал черты ее лица.
Джиневра повернулась к нему спиной и тихо сказала: – Да.
– Тогда почему вы солгали?
Она снова повернулась к нему. На бледном лице ее глаза казались черными.
– Это была безобидная ложь. Я хотела избежать пересудов. Люди, живущие в округе, суеверны и любят посплетничать. Ведь из-за смерти четырех мужей меня могут посчитать легкомысленной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118