Она не плакала и не собиралась с ним спорить или умолять о чем-то. — Тебе надо отдохнуть перед дорогой.
— Я пришла попрощаться, Джулиан. — Она встала перед ним, ее глаза светились.
Он почувствовал, какая тяжесть упала с его плеч. Она больше не горюет, как раньше.
— Я скоро приеду, — пообещал он.
— Хорошо. Я буду без тебя скучать. — Она бережно поправила его галстук. — Но я бы не хотела, чтобы мы расстались в плохом настроении.
— Уверяю тебя, у меня нет дурных намерений. Я только хочу, чтобы тебе ничто не угрожало. Доверься мне, Софи.
— Я понимаю. Временами ты бываешь туповат, упрям и надменен, но ты искренне веришь, что пытаешься защитить меня. И я не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью ради меня.
— Софи, что ты делаешь? — Он удивленно смотрел, как она развязывает его белоснежный галстук. — Софи, клянусь, ты возвращаешься в аббатство только потому, что это лучший выход. И там не так уж плохо, дорогая моя. Ты увидишься с бабушкой и дедушкой, со своими друзьями, которых наверняка пригласишь в гости.
— Да, Джулиан. — Галстук уже болтался у нее на руке, она начала расстегивать его сюртук.
— Если ты действительно беременна, то деревенский воздух гораздо здоровее городского, — продолжал он, лихорадочно выискивая все новые доводы в пользу ее отъезда.
— Без сомнения, вы правы, милорд. В Лондоне смог. — Она принялась расстегивать его белоснежную рубашку.
— Да, я прав.
Новое ощущение, испытанное им, пока она раздевала его, затронуло его чувственность. Он уже не мог ясно мыслить. Бриджи стали ему тесны…
— Я вижу, мужчины всегда уверены в своей правоте. Даже когда они не правы.
— Софи! — Он задохнулся, когда ее пальцы коснулись его обнаженной груди. — Софи, конечно, ты считаешь меня надменным, но…
— Пожалуйста, ни слова больше, Джулиан. Я не хочу больше обсуждать мое возвращение в аббатство. Я не хочу сейчас обсуждать твое высокомерие. — Она привстала на цыпочки и слегка раскрыла губы. — Лучше поцелуй меня.
— О Боже, Софи! — Он жадно приник к ее рту, словно загипнотизированный. Хотя он еще не понял, почему ее настроение переменилось, но решил пока не расспрашивать ее об этом. Когда она еще теснее прижалась к нему, он попытался справиться с собой. — Софи, дорогая, пойдем скорее наверх.
— Зачем? — прошептала она, уткнувшись ему в шею. Джулиан смотрел на ее растрепавшиеся локоны.
— Зачем? — повторил он. — И ты спрашиваешь меня об этом, Софи? Я сгораю.
— Все спят, мы одни, никто нас не побеспокоит. Наконец до него дошло, что она намекает на то, что хочет остаться с ним здесь, в библиотеке.
— Ах, Софи, — сказал он не то со смехом, не то со стоном, — ты и в самом деле женщина с сюрпризами. — Он потянул за ленточку в ее волосах.
— Я хочу, чтобы вы помнили обо мне, когда мы расстанемся, милорд.
— Ничто на свете не заставит меня забыть тебя, дорогая.
Он приподнял ее, понес и усадил на диван. Она улыбнулась ему, глядя вверх с вечной женской обещающей улыбкой. Когда Софи протянула к нему руки, он без слов жадно бросился в ее объятия.
Через несколько минут, когда ему показалось, что на диване слишком тесно, он скатился на пол, увлекая за собой Софи. Она радостно последовала за ним, но кожа ее оголенной груди и шеи покрылась прелестной краской стыда. Джулиан лег на спину. Она, совершенно обнаженная, устроилась сверху. У него мелькнула мысль, что эту сцену неплохо бы повторить при первой же возможности на полу в библиотеке аббатства.
Глава 17
На третий день пребывания в Рейвенвуде Софи пришла к мысли, что Джулиан был прав. Она, конечно, не призналась бы ему в этом. Она чувствовала невыносимую тоску оттого, что рядом не было мужа.
Слава Богу, дел хватало с избытком. Убранство огромного дома совсем обветшало и требовало внимания. У Джулиана были прекрасные трудолюбивые слуги, которые после смерти Элизабет усердно работали даже без всякого руководства.
Софи была довольна новой экономкой, которую по ее совету назначил управляющий на место миссис Бойл. Она также была рада работать под началом своего знакомого, и они оба с энтузиазмом принялись чистить, ремонтировать, освежать дом.
Софи пригласила бабушку и дедушку на ужин и с удовольствием принимала гостей.
Бабушка со счастливым видом восклицала, какую огромную работу проделала Софи за три дня.
— Стало намного лучше, моя дорогая. В последнее наше посещение здесь все было таким мрачным и тусклым. Удивительно, что можно так преобразить дом, только вымыв его и заменив занавеси.
— Еда тоже неплохая, — объявил граф Дорринг, принимаясь за вторую порцию сосисок. — Из тебя получается прекрасная графиня, Софи. Я, пожалуй, выпью еще немного кларета. В винном погребе Рейвенвуда хорошие запасы. А когда возвращается твой муж?
— Надеюсь, скоро. У него кое-какие дела в городе. И хорошо, что пока он отсутствует в аббатстве. Суматоха, царившая здесь в последние три дня, раздражала бы его. — Софи, улыбнувшись, подала слуге знак принести еще кларета. — В аббатстве еще остаются комнаты, над которыми придется поработать.
«В том числе и спальня, по праву принадлежащая графине Рейвенвуд», — напомнила она себе.
Странно, что именно эта комната оказалась запертой. Миссис Ашкетл повозилась с ключами, которые приняла у миссис Бойл, и удивленно покачала головой:
— Ни один не подходит, миледи. Не понимаю, может, ключ потерян? Миссис Бойл велела мне держаться подальше от этой комнаты. И я стараюсь. Но теперь, когда вы здесь, возможно, вы захотите ее занять. Но не беспокойтесь, мадам. Я попрошу слугу, чтобы он открыл ее.
Все решилось само собой: Софи наткнулась на ключ, спрятанный в ящике шкафа в библиотеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101