Допивая кофе, он бросил взгляд на недостроенный паззл <картинка-загадка,
собирается из отдельных кусочков (jigsaw puzzle, англ.).>, разложенный на
столе. Головоломка представляла собой картинку из тысяч разноцветных веселых
горошинок, и он упорно складывал ее уже в течение двух недель. Теперь он
нашел еще два подходящих кусочка и присоединил их к уже имеющимся.
Вот сейчас уже пора идти. Он зашел в ванную, почистил зубы и прополоскал
рот специальной жидкостью. Потом надел темную рубашку, белый пасторский
воротничок, подошел к платяному шкафу и облачился в черную сутану. На
верхней полке шкафа лежало не меньше дюжины коробок с паззлами, часть из
которых даже еще не распечатана. Он поцеловал четки, наскоро сотворил
молитву перед распятием, сунул в карман пакетик леденцов и покинул свою
комнату. Над нагрудным карманом у него была укреплена пластинка, сообщающая,
что он - отец Джон Ланкастер.
Он прошел по коридору, соединяющему жилое помещение приходского
священника с административным крылом церкви, где располагался и его
собственный кабинет. Отец Дэррил Стаффорд, брюнет лет сорока с небольшим,
вышел из своего кабинета к питьевому фонтанчику.
- Привет, Джон. Почти вовремя, а?
- Почти. - Джон взглянул на наручные часы. Без двух три. - Боюсь, немного
опаздываю.
- Ты? Опаздываешь? Быть того не может! - Стаффорд снял очки и протер
линзы белым носовым платком. - Я получил почти окончательные цифры
предварительного бюджета. Если хочешь познакомиться с ними завтра - мое
время в твоем распоряжении.
- Отлично. Допустим, в девять ровно?
- Ровно в девять. Договорились. - Стаффорд вернул очки на законное место.
У него были большие совиные умные глаза. - Слышал про вчерашнее
происшествие?
- Слышал. И только. - Джон сделал пару шагов по направлению к следующей
двери, чувствуя некоторое внутреннее напряжение перед принятием исповеди.
Но отец Стаффорд жаждал общения.
- Сегодня утром я разговаривал с Джеком. - Джек Клэйтон был сотрудником
полиции, курировавшим тот район. - Он сказал, двое убиты и один ранен.
Какой-то лунатик открыл стрельбу в одном из борделей и скрылся через заднюю
дверь. И исчез. Впрочем, Джек сумел раздобыть довольно подробное описание
этого человека. Одну копию он предоставил мне. Хочет, чтобы мы обратили
внимание... - В глазах священника мелькнула хитринка. - В общем, имей в виду
- мужчина с татуировкой, красные капли на щеке, как слезы.
- Хорошо хоть никого раздевать не придется ради такого, - откликнулся
Джон, открыл дверь и поспешил в церковь.
- Полностью с тобой согласен, - крикнул в спину ему Стаффорд.
Колокольный звон возвестил о начале исповеди. Каблуки Джона звонко
промокали по мраморному полу; он шел не поднимая головы, тем не менее смог
заметить, что в зале находится несколько человек. Он вошел в конфессионал,
закрыл дверцу и сел на скамью, покрытую красным бархатом. Потом отодвинул
решетку, отделяющую его кабинку от соседней, положил в рот леденец и
принялся ждать окончания колокольного звона. Затем снял с руки часы и
положил на полочку перед собой, чтобы следить за временем. Исповедь
заканчивается в четыре тридцать, в пять тридцать назначен деловой ужин с
советом мэрии по проблемам бездомных в районе.
Как только отзвонили колокола, в соседней кабинке появился первый
человек. Он опустился на колени, в решетчатом оконце показались тубы, усы и
борода, и мужской голос с испанским акцентом произнес:
- Простите меня, отец мой, ибо я согрешил. Джон ожидал продолжения,
которое последует за ритуальной фразой. Бородатый мужчина оказался
алкоголиком, он украл деньги у собственной жены, чтобы купить спиртного, а
потом избил ее, потому что она пожаловалась. Джон кивал, приговаривая время
от времени - "да-да, продолжай", - но взгляд его был сосредоточен на
циферблате наручных часов. Мужчина закончил и ушел, получив в напутствие
указание молиться Деве Марии, а на его месте появилась пожилая женщина.
- Да-да, продолжайте, - повторял Джон, глядя, как шевелятся красные губы
по ту сторону решетки.
Когда женщина ушла, Джон положил за щеку очередной леденец. Следующий
прихожанин, с жутким свистом в легких, оставил после себя сильный запах
немытого тела. Затем возникла пауза минут в десять - двенадцать, после
которой возник еще один мужчина. Джек прикидывал, успеет ли до назначенной
встречи забрать из чистки другой костюм, но потом все-таки сделал усилие над
собой и постарался сосредоточиться на бессвязной истории об изменах и
невостребованных страстях. Джон хотел слушать. Искренне хотел. Но, видимо,
от того, что скамья оказалась слишком жесткой, а бархатная ткань - слишком
тонкой, стены кабинки начали сходиться над головой, а в желудке забурчало от
холодного кофе. Спустя некоторое время ритуал становится привычен - как
любой ритуал. Джон будет произносить "да-да, продолжайте", а пришедшие на
исповедь будут длить перечень грехов и страданий, которые постепенно станут
ужасно, печально однообразными. Он чувствовал себя перегруженным людскими
болезнями, зараженным пониманием добра и зла. Складывалось впечатление, что
миром правят исключительно Грех и Дьявол и даже церковные стены уже начинают
потрескивать, не в силах противостоять их пугающему напору. Но Джон клал в
рот очередной леденец, складывал ладони и говорил: "Да-да, продолжайте".
- Я все сказал, отец, - произнес мужчина и вздохнул так, словно исповедь
сняла у него с плеч тяжесть фунтов в пятьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66