Мы сегодня шли на акцию протеста, но никак не думали, что по приказу нашего градоначальника по нам откроют огонь. Чтобы обезопасить себя от подобного развития событий, мы вынуждены были взять Администрацию под контроль. Там мы обнаружили очень неплохой арсенал. Кроме того, силами одного из наших подразделений задержан и обезврежен стрелок, открывший огонь с крыши соседнего здания. Сейчас он вам сам расскажет, по чьему приказу действовал, а потом мы с вами проведем небольшую экскурсию по зданию: посетим арсенал, комнаты отдыха и некоторые другие замечательные места городской Администрации, о наличии которых обыватели даже не догадывались.
Журналисты зашумели. Защелкали затворы фотоаппаратов. Я украдкой вздохнул и отступил от освещенного переносными прожекторами круга. Слишком много сегодня на меня навалилось. И еще больше навалится. Я сейчас должен очень хорошо подумать о том, как бы выбраться сухим из воды. За штурм здания Администрации, битие морды мэра и незаконное противоправительственное выступление по головке не гладят. А раз так, то надо придать этому действу хоть видимость законности. Пресса как раз для этого и нужна. Сюжеты в новостях мне сейчас только на руку. Они уже идут. В одной из комнат отдыха, больше напоминающей шикарный бордель, имеется телевизор. Я его, естественно, включил. Во всех местных новостях — ранение Пилуса. Какая-то мразь даже умудрилась заснять его крупным планом. И это нам на руку. Теперь еще пойдут репортажи из оружейной комнаты, а потом и исповедь киллера-неудачника… Имеем шанс выпутаться!
Кстати, о киллере. Вот и он. Морда разбита, руку баюкает, глаза бегают — самое оно! В яблочко, если можно так по отношению к нему сказать. Ну-с, послушаем.
— Я не киллер! — Глаза забегали еще больше. — Меня попросили припугнуть. Я не думал…
Остального уже просто не слышно: шквал вопросов. И такой, что никто из вопрошающих сам себя уже не слышит. Пора это грязное дело прекращать. Иначе можно превратить сознание этого барана в форменную кашу. Эх, нету здесь Ленуса! Вот кто бы сейчас был нужен. Уж он-то умеет обращаться с подобного рода публикой. Его же хлебом не корми — дай перед репортеришками покрасоваться. Но Ленус где-то далеко, значит, придется самому выкручиваться. Ну, приступим.
— Господа! — Эффект нулевой. Оглядываюсь. Ага! То, что надо — бронзовый колокол, подаренный мэру то ли мэром города-побратима, то ли главой какой-то делегации. Не важно. Подхожу к бронзовому уродцу и с силой бью по нему ножкой от стула (вот же мебели накрошили!). В холле воцаряется тишина.
— Господа, вопросы будут после окончания рассказа… Если вы не возражаете. А сейчас — пусть продолжает.
Недовольно зашипели, но притихли. Я кивнул покалеченному стрелку — можешь говорить, мол.
— Меня мэр попросил… когда стало видно, сколько их, — кивок в мою сторону, — мэр сказал, что если пуля свистнет над головой, то все разбегутся. Но я промахнулся! Я не хотел никого убивать! Я!..
Холл взорвался криками. Репортеры ломанулись вперед, как стадо баранов к воде. Ничего, пусть теперь, скотина, себя почувствует опущенным в полной мере. И мэр, между прочим, тоже. Кстати, а где он там у нас? Ишь ты как в угол вжался! Гадить научился, а отвечать не хочется? Ну, этот номер сегодня не пройдет! За шкирку ублюдка и пред ясны очи репортеров. Что-то блеять начал? Не страшно. Теперь мне пишущую братию затыкать не резон — мэр демагог опытный, может и отбрехаться. Сегодня этого допускать нельзя. Опасно такое допускать. Пусть сначала повертится ужом на сковородке, а потом уже будет оправдываться… Желательно — из тюремной камеры.
Меня кто-то осторожно тронул за локоть. Боязливо так. Оборачиваюсь — один из моих бойцов. Вроде бы даже личное мое подразделение. Черт! Все никак имена запомнить не могу.
— Что?
— Пилус, господин командор…
— Что Пилус? — не понимаю я.
— Он умер… В больнице… Так и не очнулся… Селезенка… Я не слушаю. Уже не слушаю. Парень продолжает что-то бормотать, но я грубо отталкиваю его и уже несусь к мэру. Хватаю ублюдка за грудки и с силой бью в пах. Он сгибается. Ребром ладони по загривку. Падает. Ногой по харе! По наглой, лощеной, откормленной харе! Еще! И еще!
Меня оттаскивают. Пробую вырваться, но держат крепко. Поворачиваю голову — Арнус.
— Не сходи с ума! — Во взгляде Арнуса буквально мольба,
— Пилус, — говорю я и судорожно сглатываю — к горлу внезапно подкатил ком. — Умер. Только что…
Меня отпускают. Уныло плетусь в угол разгромленного холла и сажусь прямо на пол. Щелкают затворы фотоаппаратов, мелькают блики от вспышек. Мне как-то все равно. Я не могу сказать, что Пилус был мне другом, но… Но в душе сразу делается как-то пусто и гулко. Сквозь пелену, спрятавшую меня от всего окружающего, слышу уверенный голос Арнуса, сообщающего журналистам о смерти нашего товарища. Очередной шквал шума — кого-то из наших оттаскивают от стрелка-неудачника.
Ко мне подходит кто-то из журналистов, что-то пытается спросить — я его не слышу. Как под водой — только какой-то шум в ушах. Проходит какое-то время (может, минута, а может, час — не знаю), и журналист разочарованно оставляет меня в покое. Я для него сейчас неинтересен. Ну и хер с ним! Мне плохо… Мне очень плохо. Ведь понимал же, что это должно рано или поздно произойти. Понимал, но прятался от этой мысли, как страус. Голову в песок. Боги, но почему так быстро? Ведь мы же только начали! Даже начать толком не успели, а тут… Мысли в голове путаются, и начинает тупо ныть затылок.
Четверо моих бойцов останавливаются рядом. Зачем? Кто-то из журналистов пытается опять приблизиться — его тут же отгоняют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108