— Понятно. Объяснять не стоит.
Ленус сплевывает сквозь зубы на пол, и мы опять погружаемся в молчание. Да, что ни говори, а выполнять приказы на порядок проще, чем отдавать их: во втором случае думать приходится. Сейчас бы нам очень не помешал Репус. Но его уже несколько дней нету в Столице, и я прекрасно понимаю, что он занимается решением той же задачи, над которой сейчас бьемся мы с Ленусом. Решает он ее на практике, и, думаю, весьма успешно. Репусу проще — он у нас гениальный тактик, как ни смешно это звучит. И сделает он все под носом у властей. Легко, непринужденно и до предела нагло. У него всегда так получается. И всегда такие фокусы сходят с рук: победителей не судят. Зато нам придется проводить какую-то хитроумную комбинацию, которая еще не факт, что сработает. И стрелять же не хочется… Не хочется, но может возникнуть необходимость. А стрельба — это лишнее внимание к нам, ведь взрослых дядек не наймешь, все нужно будет сделать своими силами. Замкнутый круг.
— Знаешь, Ленус, пошли-ка по домам. Ничего мы тут не высидим. А раз так, то и мозги себе компостировать нечего.
— Ты иди, а я еще посижу, — вяло отвечает Ленус. — Домой как-то не хочется.
— Ну, — бодро говорю я, — тогда до завтра.
— До завтра. — Ленус так же вяло пожимает мне руку, и его взгляд снова устремляется в пространство.
Я не хочу трясти Ленуса за плечо и пытаться вывести из состояния апатии. Самому паршиво, значит, не стоит. Вместо этого я тихо выхожу на улицу и уныло плетусь к дому.
В детстве все было по-другому: небо более синее, вода более мокрая, солнце более яркое. Под утро мне приснился сон из детства. Из моего ПЕРВОГО детства. Яркое небо, яркое солнце, яркие палатки и вагончики луна-парка. У нас не было никаких луна-парков. Не поощрялось это, или не до того было — не знаю. Но не было. А вот у ближайших соседей — были. Аляповато расписанные, с весьма посредственными аттракционами, но кого это волновало? В каждом городе приезд луна-парка был событием. Точнее — Событием! Именно так: с большой буквы. Народ валом валил посмотреть на то, чего у нас никогда не было. И разумеется, вел за руку детей. Детям ведь большая часть аттракционов и предназначена.
Яркое солнце, яркие вагончики, яркие люди, говорящие на непонятном языке… Отец ведет меня за руку, а я глазею по сторонам, стараясь ничего не пропустить — вечером во дворе нужно делиться впечатлениями с товарищами по играм. Большую часть из них, естественно, папаши и мамаши тоже сводили в луна-парк, но ведь каждый увидел и запомнил что-то свое. И самое главное, заметил что-то, что ускользнуло от внимания других. А что это значит? Правильно: я должен увидеть и запомнить все, что там есть!
Отец ведет меня за руку, я глазею по сторонам, в другой руке зажата палочка, на которую намотано невиданное и недоступное лакомство — «сладкая вата» (о ней пока забыли — нужно же все увидеть и запомнить!), а вокруг настоящий праздник жизни! Мы подходим к какому-то разукрашенному монстроидальными физиономиями павильону и садимся в маленький вагончик. Да это же комната страха! Вот сейчас за поворотом появится механический манекен, изображающий Смерть с косой и… И тут я понимаю, что это никакой не манекен! Это она, Костлявая, и есть! Пялится пустыми глазницами побелевшего черепа и грозно замахивается ржавой косой на трухлявой рукоятке. Целится ведь в меня! За что? Я же еще ничего такого не сделал? О боги! Да почему же я? Инстинктивно пытаюсь прикрыться рукой, а она только хохочет и не торопясь заносит косу выше… Да она же что-то говорит! Как плохо слышно. Вокруг ведь такой гул, играет музыка, лязгают колеса вагончиков на рельсах, скрипят механические фигуры, изображающие монстров… Что же она говорит? Что? «Я приехала, чтобы дети могли играться своими странными игрушками». Какой бред! О каких игрушках идет речь? У меня на лице явное непонимание, и Смерти это надоедает: она резко и больно бьет меня рукоятью косы по голове…
…Проснулся я от того, что ударился головой о спинку кровати. Больно, надо сказать, ударился! Остатки ночного кошмара еще держатся на краю сознания, но надо их гнать! Гнать поганой метлой и как можно дальше! Иначе я рискую весь день проходить под впечатлением этого кошмара, а мне необходимо придумать, как привезти в город проклятые тренажеры! Взрослые тренажеры для моих маленьких солдат… Стоп! Тренажеры? Для детей? Как там Костлявая говорила?
«Чтобы дети могли играться своими странными игрушками»? Играться? Странными игрушками? Дети, значит?
А ведь это оно и есть! Меня аж пот прошиб: решение просто приснилось. Не прямым текстом, но ведь я и не Менделеев, чтобы видеть во сне периодические таблицы химических элементов. Хотя что там на самом деле приснилось Менделееву — история умалчивает. Пил он очень крепко, и в таком состоянии присниться может всякое… Пулей лечу в ванную, заталкиваю себя под душ (нужно все еще раз прокрутить в мозгу, чтобы сформировались убедительные и правильные слова!), дальше — на кухню (завтрак под салфеткой… Что здесь у нас? Так, это я есть сейчас не буду, а вот блинчиков пару штук съем — так быстрее.), форму на себя и — пулей из дому! В штаб! Бегом! У меня нету времени! Мы и так выбиваемся из графика!
Когда я влетел в штаб, то изрядно перепугал Ленуса своим видом.
— Что случилось? — Рука Ленуса потянулась к ящику стола, в котором лежит пистолет.
— Ничего, — выдыхаю я из себя. — Все вон отсюда! Арнус остается!
Когда мы остались одни, а выпроводить моих любопытных бойцов задача нетривиальная (особенно когда командир влетает в штаб так, как будто за ним стая голодных волков гонится), Ленус посмотрел на меня с интересом, уселся на стол и приготовился слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108