И ст
арик Ивановский был человек состоятельный и сумел дать сыну образовани
е, у него для этого были свои деньги, в деньгах подрядчика-старовера он не
нуждался.
Что касается Спинозы, то действительно, говорили старики, какая-то истор
ия со Спинозой была. Некоего Баруха Спинозу отлучили от синагоги за воль
нодумство, а старик Ивановский как человек образованный послал по этому
поводу телеграмму с протестом. Куда? Известно куда Ч в Вильно… То, что Спи
ноза жил на двести лет раньше Ивановского, к тому же не в Вильно, а в Амстер
даме, никого не смущало, в подобные тонкости наши старики не вдавались. Те
леграмма так телеграмма… Но разве это доказывает, что профессор Ивановс
кий байстрюк?
Словом, приводились всякие доводы против версии Хаима Ягудина, и все зна
ли, что за человек Хаим Ягудин, и держали сторону Рахили и Якоба.
Но были, повторяю, завистники и недоброжелатели, которые использовали ле
генду Хаима для своих ябед, кляуз и доносов, которые они посылали в Черниг
ов и даже в Петербург, в сенат, по поводу незаконного венчания по иудейско
му обряду лютеранина Якоба Ивановского с еврейкой Рахилью Рахленко.
Однако царская бюрократическая машина катилась медленно, и, пока писали
сь, отсылались, рассматривались эти ябеды, делались запросы, посылались
ответы, а на эти ответы Ч новые запросы, пока все это крутилось и раскручи
валось, шло время, а время, оно летит быстро, началась первая мировая война
, потом революция, и перед лицом таких великих событий никто уже не интере
совался: сделали обрезание Якобу Ивановскому или не сделали. Великая ист
ория заслонила маленькую историю. Хотя такие маленькие истории, миллион
ы таких маленьких историй, может быть, и составляют главную историю чело
вечества.

3

О том, как жили мои родители в Швейцарии, я сужу по их рассказам, а рассказы
вали они мало и противоречиво. Отдельные слова, фразы, шутки. «В Базеле ты
говорил по-другому». Или: «В Базеле ты хотела того, не хотела этого». Как из
лоскутков шьют одеяло, так я из обрывков этих разговоров составил себе п
риблизительное представление о том, что произошло в Базеле и почему они
вернулись.
Итак, мои родители живут в Базеле. Через год рождается их старший сын, мой
брат Лева, а еще через полгода останавливается на нашей станции поезд, ко
ндуктор выносит чемодан и баулы, выносит складную детскую коляску, и вых
одит из вагона молодая дама с младенцем на руках. Дама эта была моя мать Ра
хиль, а младенец Ч этот самый шестимесячный Лева, мой старший брат, с ним
мать и явилась к своим родителям. Что случилось? А ничего, приехала навест
ить родных. Но никого не обманешь, все сразу догадались Ч дело неладно: яв
илась ни с того ни с сего, без мужа, с грудным ребенком на руках. В доме дедуш
ки Рахленко от людей нет отбоя, всем интересно посмотреть на Рахиль, во чт
о она превратилась в Швейцарии, но, главное, всем хочется узнать, почему он
а вернулась. И это естественно; люди были искренне заинтересованы в ее су
дьбе, принимали в ней горячее участие, и вот что-то произошло и, может быть,
все пошло прахом…
Конечно, мать вернулась не для того, чтобы повидать родственников и пока
зать им внука. Моя мать вернулась из Базеля навсегда и окончательно. Не по
желала больше там жить. Почему? Якобы из-за кузин. Отец мой будто бы стал ух
аживать за кузинами, были у него кузины с материнской стороны. Но это, коне
чно, отговорка. Не отрицаю, мама была ревнивая, но не потому, что отец измен
ял ей Ч у него этого и в мыслях не было, не такой он был человек, для него, кр
оме матери, никого не существовало. Мать была ревнива от своего характер
а, от своей властности, вспыльчивости, считала мужа своей собственностью
. Но, повторяю, кузины Ч это отговорка, причины были гораздо глубже.
Безусловно, играла роль тоска по родине. В сущности, кроме Якоба, у нее там
никого не было, ни родных, ни подруг, не было наших вишневых садов, нашего л
еса, базара, запаха нашей щедрой земли, Ч всего того, среди чего она вырос
ла, к чему привыкла и без чего жить ей было трудно.
И все же это можно преодолеть. Люди переселяются в другие страны, прижива
ются в новой среде, прижилась бы и мать. Но было другое, главное. В чопорном
профессорском немецком доме, рядом со свекровью-аристократкой и золовк
ами, женами братьев ее мужа, тоже аристократками, она, дочь сапожника с Укр
аины, чувствовала себя не только не первой, не равной им, но последней. Мож
ет быть, мать вытерпела бы и это. В конце концов не век бы они жили в доме све
кра, могли жить отдельно. Но была капля, и эта капля, как говорится, перепол
нила чашу ее терпения. Язык! Мама говорила по-русски, по-украински, овладе
ла бы, может быть, и немецким, но мешал ее родной язык идиш. Зная идиш, она в о
бщем понимала немцев, но те ее не понимали; когда она пыталась объяснитьс
я с ними, то у нее получался не немецкий, а идиш, а для немца идиш Ч смех, а см
еха над собой мать перенести не могла, и этот смех был каплей, переполнивш
ей чашу.
О действительных причинах возвращения матери знал только отец и знал я.
Вернее, узнал потом. Но узнал точно.
Для других же мамино возвращение было загадкой, все думали, что она верну
лась потому, что жизнь ее с Якобом не сладилась. И многих огорчало, что так
ая прекрасная романтическая история, такое, можно сказать, выдающееся со
бытие в жизни нашего города кончилось ничем. Усилия, борьба Ч все оказал
ось напрасным, никому не нужным, не принесло счастья.
Но они ошибались. Не прошло и двух месяцев, как из Базеля является Якоб соб
ственной персоной, и всем стало ясно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17