И дедушка Ивановский сказал сыну:
Ч Якоб, ничего против Рахили я не имею, славная девушка. Но такое дело, Яко
б, без материнского благословения не делается. Обойти мать мы никак не мо
жем.
Якоб был разумным парнем и понимал, что нужно материнское согласие. К том
у же он любил мать и не мог ее обидеть. И он сказал Рахили, что поедет в Базел
ь, получит материнское благословение, немедленно вернется, и они поженят
ся.
Через два дня отец и сын Ивановские укатили в Швейцарию. Перед отъездом Я
коб попросил Рахиль сфотографироваться и, когда фотография будет готов
а, выслать ее в Базель: как только его мать увидит, какая Рахиль красавица,
она тут же даст свое благословение.
С этим и уехали.

2

А Рахиль осталась. Теперь она была не просто Рахиль Рахленко, дочь сапожн
ика Авраама Рахленко, она была невестой Якоба Ивановского из Базеля, сын
а известного профессора, владельца знаменитой клиники.
Положение, доложу вам, щекотливое. Улица рассматривала это положение со
всех сторон, поворачивала и туда и сюда. Все сходились на том, что у Рахили
один шанс против ста. Шанс этот Ч ее красота, а девяносто девять «против»
вы и сами наберете: простая, необразованная, небогатая и так далее и тому п
одобное, а там Ч доктора, профессора, клиника, Швейцария, Европа… И, пожел
ай старик женить на ней своего сына, он предпринял бы кое-какие шаги, нане
с бы Рахленкам визит, посмотрел, что за люди ее родители, что за семья, с кот
орой предстоит породниться, узнал бы поближе саму невесту. Ничего этого
профессор Ивановский не сделал, к Рахленкам не зашел, не представился, не
познакомился, не обмолвился ни словом. Ясно: счел все мальчишеской блажь
ю и поторопился увезти сына в Базель, согласие матери Ч не более как улов
ка.
К такому заключению пришла улица, а от такого заключения один шаг до насм
ешек: какая, мол, незадачливая невеста!
Но уже тогда, в шестнадцать лет, моя мать не была человеком, который может
стать объектом насмешек… Вскоре аккуратно… Что значит «аккуратно»? Каж
дый день стали приходить письма из Швейцарии. Каждый, понимаете, день, в од
ин и тот же час в дом к сапожнику Рахленко являлся почтальон, который до эт
ого и дороги сюда не знал, и вручал конверт из Базеля. Скептики были вынужд
ены замолчать. В душе скептики, наверно, считали, что письма абсолютно нич
его не значат; мало ли что корябает на бумаге влюбленный мальчишка! Но фак
т оставался фактом: письма приходили, Рахиль на них отвечала, ходила на по
чту и опускала в ящик конверт. Значит, что-то делается, дело движется, куда,
в какую сторону, Ч неизвестно, но движется. И люди решили: подождем, увиди
м, время покажет.
Письма не сохранились. Но, как я узнал потом от бабушки, именно тогда, в это
т год, когда шла, так сказать, переписка между Россией и Швейцарией, мать и
получила кое-какое образование, расширила, так сказать, свой кругозор, вы
училась как следует русскому и даже чуточку немецкому. Конечно, ей помог
али. На нашей улице были образованные барышни, я уже не говорю об образова
нных молодых людях, были и гимназисты, и реалисты, и студенты на каникулах
. И кто откажет в помощи такой красавице, которая к тому же должна покорить
Швейцарию!
Теперь перенесемся мысленно в Швейцарию, в город Базель. Главным действу
ющим лицом в Базеле была моя бабушка Эльфрида, и бабушка Эльфрида Ч ни в к
акую, ни за что, ни в коем случае! Чтобы ее Якоб, такой Якоб, вдруг женился, да
еще на дочери сапожника, об этом не может быть и речи. Ничего плохого о мое
й матери, она, конечно, отцу не говорила, не было оснований говорить, люди и
нтеллигентные, воспитанные, но надо сначала кончить университет, в девят
надцать лет не женятся, это моя смерть, конец моей жизни, я этого не пережи
ву, и так далее, и тому подобное, что говорят матери, когда не хотят, чтобы их
сыновья женились. Как я понимаю, было там много шума и гама, конечно, шума и
гама на европейский манер, так сказать, по-базельски, как это положено в д
обропорядочных немецких семьях, но так, что ясно: жизнь или смерть.
Но и для Якоба вопрос тоже стоял именно так: жизнь или смерть. Он настаивал
на своем, потом замолчал. Молчание это было хуже любого шума. Он замолчал
и стал чахнуть на глазах. И все видят Ч о каком университете может идти ре
чь, когда человек тает как свеча: не ест, не пьет, не выходит из комнаты, нико
го не желает видеть, не читает, ничем не занимается, сидит целыми днями в с
воей комнате и вдобавок ко всему курит папиросу за папиросой?!
Каково матери? Совсем недавно она гуляла со своим Якобом по знаменитым б
азельским бульварам, все им любовались; радовались и спрашивали, чей это
такой красивый беленький мальчик, а теперь этот мальчик лежит один в ком
нате, в дыму, курят папиросу за папиросой, не ест, не пьет, ни с кем не разгов
аривает, похудел, пожелтел, того и гляди заболеет чахоткой и протянет ног
и.
Так прошел год, и стало ясно: надо что-то делать. Если выбирать между жизнь
ю и смертью, то лучше жизнь. И вот ровно через год в том же июле месяце в наш
город направляется делегация: профессор Ивановский с женой Эльфридой, с
ыном Якобом и экономкой, женщиной, которая прислуживала бабушке Эльфрид
е, доверенное лицо, ей предстояло все выяснить, выявить, так сказать, подно
готную, потому что такой даме, как бабушка, не пристало самой разузнавать
и расспрашивать, а ехала она не затем, чтобы женить Якоба, а чтобы расстрои
ть свадьбу.
Однако тем временем другая сторона тоже подготовилась. Под другой сторо
ной я вовсе не имею в виду семью Рахили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17