– И что же такое это… что-то? – спросил он с ударением на последнем слове. – Наверняка не дух вашей покойной бабушки, который никак не успокоится, ведь так?
Я посмотрел на него, плотно сжал губы и ничего не ответил. Лицо Торнхилла помрачнело, и я чувствовал, что его терпение на пределе.
И потом я сделал то, что не делал никогда прежде в моей жизни и даже не подозревал, что это мне удастся.
И что я никогда больше не должен буду делать в моей жизни.
Я встал, поднял руку и протянул ее Торнхиллу.
– Идите сюда, – сказал я.
Торнхилл заколебался, его взгляд ощупал мою руку, словно он боялся, что она в любой момент может превратиться в змею. Потом он покинул свое место у двери, подошел ко мне и нерешительно коснулся моих пальцев.
Я схватил его руку, и он не успел даже вскрикнуть от испуга. Мои пальцы изо всех сил сомкнулись вокруг его и сжали их.
И в первый раз в своей жизни я в полном объеме использовал силу, которую унаследовал от своего отца.
Это было ужасно.
Моя душа – часть моей души, что-то, о чем я до сих пор даже и не подозревал, что-то темное и мрачное, что словно лава поднялось с самого дна моей души, – прикоснулась к его душе, одним ударом смела барьеры, которые защищают человеческое сознание от безумия и гибели.
На одно мгновение, одно страшное, бесконечное мгновение, может быть, не дольше чем на миллионную долю секунды, мы стали одним целым. Это было не так, как я себе представлял. Я не читал его мысли и не передавал ему знания – я был Торнхиллом. Его жизнь, все богатство его личного опыта и информация, которая хранилась в миллионах извилин его мозга, внезапно оказалась во мне.
Я помнил каждую секунду его жизни, каждый триумф, каждое поражение, каждый разговор, каждый позор и каждую неприятность, каждую крупицу знаний, накопленных им, за одну миллионную долю секунды я прожил пять десятилетий и теперь многое знал.
А он стал мной. Выражение ужаса в его глазах подсказало мне, что это было именно так, что он переживал то же самое, что он стал Робертом Крейвеном, сыном колдуна, переживал мою юность, мою жизнь вора в трущобах Нью-Йорка, чувствовал мой страх, когда узнал, кто я, мой неописуемый ужас, когда я понял, что кроме нашего мира существует второй, более страшный мир, чувствовал мою беспомощность… Наши руки разъединились. Я пошатнулся, опустился на нары и закрыл лицо руками, а Торнхилл продолжал стоять в оцепенении и смотрел на меня расширенными от ужаса глазами.
У него в лице не было ни кровинки. Его губы дрожали, и внезапно его руки начали дергаться, словно он потерял контроль над своими конечностями.
– Что… – прохрипел он. – О боже, Крейвен, что… что вы… сделали?
– Я не хотел этого, – пробормотал я.
Мой голос тоже дрожал, и я чувствовал, что начинаю терять самообладание. Ужас парализовал меня. Я ворвался в его душу, узнал и извлек на белый свет самые сокровенные тайны этого человека, которые принадлежали только ему и которые не имел права знать никто другой в мире. Я заставил его разделить со мной мою собственную жизнь, я изнасиловал его душу и, возможно, разрушил основу того, во что он верил. Я произвел вскрытие жизни этого человека только потому, что я так хотел, из-за одного-единственного необдуманного порыва. И внезапно я со всей ясностью понял, какую чудовищную силу оставил мне в наследство Родерик Андара!
– Я не хотел этого, Торнхилл! – задыхаясь проговорил я. – Пожалуйста, поверьте мне! Я… я сам не знал, что делаю. Простите меня, пожалуйста!
Торнхилл неуклюже шагнул ко мне, поднял руку и положил ее мне на плечо.
– Все в порядке, Роберт, – сказал он. – Я знаю, что ты… что ты не мог предвидеть этого. – Он шумно вздохнул, нервно провел кончиком языка по губам и сел рядом со мной на нары.
Мне казалось, что я знал, что происходило у него в душе, и если даже это было не так уж и страшно по сравнению с тем, что переживал я, то все равно для него это были адские муки.
– Простите меня, – пробормотал я еще раз. – Я не хотел этого. Я только хотел, чтобы… чтобы вы поверили мне.
Торнхилл засмеялся, но для меня это прозвучало как крик. Внезапно он схватил меня, грубо повернул за плечо и начал изо всех сил трясти.
– Это все правда? – заорал он. – Скажите мне, Крейвен! Если это был только трюк, чтобы…
Я осторожно убрал его руки с моих плеч, отодвинулся немного в сторону и покачал головой.
– Это был не трюк, Торнхилл! – сказал я.
Он знал, что я говорю правду. Он ни секунды не сомневался в этом. Приступ внезапной ярости был последней, отчаянной попыткой закрыть глаза на правду.
Торнхилл застонал, закрыв глаза, прислонился к стене и судорожно сглотнул.
– Это… это ужасно! – воскликнул он, задыхаясь.
– Но это правда, – сказал я. – И боюсь, может произойти еще гораздо более страшное, если мы не пойдем к Рольфу и не попытаемся выяснить, что он хотел нам сказать.
Торнхилл кивнул, но на меня даже не взглянул.
Он избегал моего взгляда и позже, когда мы покинули здание Скотланд-Ярда и отправились в экипаже, запряженном четверкой лошадей, на север к госпиталю “Ридженси”.

* * *

Даже ночью здание госпиталя было наполнено светом и жизнью. Палата Рольфа находилась в самом конце одного из бесчисленных коридоров, которые пронизывали госпиталь, как ходы каменного муравейника. Перед дверью дежурил полицейский в черной униформе лондонских “бобби”, который вскочил при появлении Торнхилла и попытался придать своему заспанному лицу выражение служебного рвения. Торнхилл нетерпеливым жестом прогнал его с дороги, открыл дверь и недовольно замахал руками, когда сопровождавший нас врач хотел последовать за нами в палату Рольфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113